— Вы болтаете вздор! — Карлайон снова повернулся и начал подниматься по тропинке, но медленнее, чем раньше.

Тинка следовала за ним, продолжая говорить громко и сердито:

— Ладно, раз вы так высокомерны, то поделом вам! Слушайте, инспектор Чаки! Его жена — настоящая Анджела — получала большой доход, но только при жизни. Он случайно перевернул машину, и она погибла, а вместе с ней ушли все деньги. Катастрофа произошла в уединенном месте за границей, и ему хватило времени пустить всем пыль в глаза. Он тайно похоронил жену под чужим именем, заменив ее бедной неузнаваемой Амистой, чтобы продолжать получать деньги — ее рука была настолько повреждена, что она не могла подписывать документы и чеки. Я знаю, что Карлайон не убийца, — говорила она мистеру Чаки, который ловил каждое ее слово, — так как, пока Амиста жила, он мог получать доход Анджелы, но поскольку все считали Амисту Анджелой, с ее смертью источник бы иссяк...

Катинка в изнеможении остановилась, прислонившись к валуну. Все было сказано. Она передала Карлайона во вражеские руки. Глядя на долину, Тинка некстати вспомнила, как разносчица молока говорила, что на такой высоте все кажется не важным в сравнении с Богом.

Она оказалась между двумя улыбками. Инспектор улыбался восхищенно и в то же время протестующе, а Карлайон — с терпеливым презрением.

— Поздравляю вас, дорогая мисс Джоунс. Все сходится почти идеально. Но скажите мне одно: когда я убил свою богатую жену в сфальсифицированной автомобильной катастрофе... хотя нет, это не соответствует вашей теории; вы любезно освобождаете меня от обвинения в убийстве, в отличие от тогдашних сплетников... когда моя жена погибла в автомобильной катастрофе, каким образом у меня под рукой оказалась подходящая замена, которую невозможно опознать?

Осеннее солнце стояло в зените над вершиной горы, и серый костюм Катинки, подходящий для дознания, был слишком жарким для подъема на холм. На лбу у нее выступили капли пота, а на руках обозначились розоватые вены. Но внезапно внутри у нее похолодело — она застыла, недоверчиво уставясь на долину, не видя ни реки, ни гор, ни двух бледных лиц с обеих сторон, ни двух пар блестящих вопрошающих глаз... В ее ушах звучало не журчание реки, а сдавленное животное блеяние из-за неосторожно открывшейся двери, а перед мысленным взором стоял маленький человечек в конце коридора, вытирающий кровь и мыло с рук в резиновых перчатках...

Анджелу, которая в действительности была Амистой, не подпускали к зеркалам, кормили ложью о чудесах, которые творит для нее пластическая хирургия, делая ее долгими месяцами мучений и пыток все более и более неузнаваемой.

Но все оказалось тщетным, ибо теперь и Анджела, и Амиста мертвы.

Они вышли на гравиевую площадку и шагнули через нелепое резное крыльцо в шоколадный холл.

Там стояла женщина в черном жакете и черной шляпке, из-под которой выбивались светлые локоны, с круглым глуповатым лицом и такими же круглыми глуповатыми глазами... Без крахмальных белых шапочки и фартука сиделки, уже пожилая, но сквозь маску подрумяненного и опытного лица, смотрело другое — молодое и хорошенькое...

Амиста!

На полпути вниз с холма мистер Чаки остановился, чтобы зажечь сигарету. Другую он протянул Катинке. Мисс Эванс шла впереди, помахивая бидонами.

Городок на другом берегу реки готовился к вечеру. Девушки прихорашивались для прогулки по главной улице в надежде привлечь внимание парней, которые, в свою очередь, помадили волосы фиалковым маслом перед охотой за девушками, мужчины ныряли в задние двери пабов, чтобы посидеть на хозяйской кухне с кружкой в руке. Катинка затянулась сигаретой и отбросила спичку небрежным жестом, вызывающим восхищение на Флит-стрит. Мистер Чаки, однако, укоризненно зацокал языком и тщательно придавил спичку начищенной до блеска туфлей.

— Вы сожжете всю гору. Сразу видно, что вы городская девушка, даром что родом из Уэльса!

— Спичка погасла, — раздраженно отозвалась Тинка, — а если и нет, то скоро все равно опять пойдет дождь. И я попросила бы вас не говорить с акцентом мальчишки-посыльного из Суонси. С другими вы разговариваете на нормальном английском языке. Зачем удостаивать меня особой привилегией?

— Потому что это выводит вас из себя, — смеясь, признался он. — Вы бы хотели видеть меня чопорным англо-валлийцем с фальшивым оксфордским произношением.

— Я хотела бы вообще вас не видеть, — сердито сказала Катинка. — И теперь, когда эта ужасная история подошла к концу, надеюсь, что мне это удастся.

— Ну, если говорить об этом, — дружелюбно заметил Чаки, — то вы свободны уехать хоть завтра, если пожелаете.

— Свободна уехать?

— Естественно, мне жаль терять вас, мисс Джоунс, но что вас удерживает? Во всяком случае, не полиция.

«Завтра я смогу вернуться в Лондон к обычной повседневной жизни, без этих ужасов и горестей, — подумала Тинка. — Но больше я никогда не увижу Карлайона!»

— Думаю, вы будете рады уехать отсюда, — настаивал Чаки, глядя на нее с раздражающей улыбкой.

Рада уехать?..

— Еще бы, — решительно отозвалась Катинка. — Подальше от всех этих тайн, путаницы и несчастий — от места, где нет ничего, кроме дождя, тумана и мрачных гор.

— Тайны и несчастья создают люди, — мягко произнес Чаки. — Что касается гор... — Он обнял ее за плечи чисто по-дружески, без всякого намека на флирт. — Вы ведь валлийская девушка и должны лучше понимать горы. Сейчас вы чувствуете себя скверно, потому что находитесь у подножия Брин-Кледд и ползете вниз к реке, как муравей. Но встаньте на вершину, посмотрите вниз и вы почувствуете себя богиней, а все вокруг вновь покажется вам свежим, чистым и понятным. Там вы сможете решить все проблемы, которые беспокоят вашу глупую голову и надрывают вам сердце. Возможно, вам удастся упросить мистера Карлайона подняться туда с вами.