Император презрительно усмехается, не поверив мне, а зря…

Взмахом руки он формирует голоэкраны вокруг нас, и его торжествующий оскал сменяется гримасой ярости при виде происходящего.

На первом экране Алокеш, парящий в небе Мумбаи, окружённый сияющими крыльями, сбивает световыми копьями огромный флаинг кселари. Транспортное средство снижается, оставляя за собой шлейф чёрного дыма, и врезается в другую боевую машину, вызывая каскад взрывов.

На втором экране Ваалис, покрытый кровью врагов, стоит на побережье Сан Агустина, раскинув руки. Дюжины порталов открываются в рядах бегущих к нему отрядов кселари, затягивая их в глубины океана или выбрасывая в стратосферу.

Третий экран показывает Гидеона, окутанного пламенем, посреди Фритауна. Амиш превратил целую улицу в огненную реку утопив в ней десантирующихся бойцов. От них не остаётся даже пепла.

На четвёртом Гарм в своей демонической форме впечатывает кулак в грудь вражеского Новы. Его когтистая лапа выходит с другой стороны, сжимая ещё пульсирующее сердце. Заброшенные в Хедемору ксеносы лежат вокруг него, точно скошенные колосья.

Пятый экран демонстрирует Драгану, рассекающую пространство вокруг себя, создавая микро-разрывы, из которых вырывается её клинок, поражающий врагов с непредсказуемых углов.

— Даже не представляешь, сколько выкладок нам пришлось сделать, — усмехаюсь, наблюдая, как в глазах Императора разгорается бессильная ярость. — Рассчитать все возможные точки вторжения, спланировать эвакуацию, подготовить ловушки. И всё для одного — чтобы я мог встретиться с тобой здесь и сейчас.

— За такую дерзость я превращу вашу планету в чёрную дыру! — голос Императора дрожит от возмущения — обидчивый ребёнок вот-вот готов разреветься, потому что его любимые игрушки вздумали ему перечить.

Его тело начинает светиться, аркана концентрируется вокруг него, формируя немыслимую по мощи атаку.

— Твоя ничтожная раса… — начинает оппонент.

Договорить ему не дано.

Волна слабости прокатывается по тронному залу. Энергетические конструкции Императора гаснут. Моя Солнечная корона испаряется. Пронзительный свет Глаз хищника тускнеет, а тело вновь наливается свинцом. Чувство, словно у меня отняли часть души.

Голоэкраны мерцают и исчезают. Кар’Танар, ещё секунду назад наполненный силой богов, теперь выглядит лишь тенью себя. Его плечи опускаются, конечности дрожат. Он опадает на спинку трона, как медуза, выброшенная на берег. Из его глотки рвётся сдавленное сипение, вокруг круглого, усыпанного игольчатыми зубами рта, свисает нитки слюны.

Жалкое зрелище.

Каждый шаг к трону даётся мне с трудом, но я всё же делаю их, преодолевая слабость.

— Как же я мечтал увидеть эту картину… — глухо роняю, пока мои шаги эхом отражаются от высоких сводов. — Я воображал её в мельчайших подробностях, понимая, что скорее всего это никогда не случится. Я даже начал понимать Горгону, которая едва не вышибла себе мозги. Раз за разом делать одно и то же, ожидая иного результата… Безумие. Да…

Император беспомощно хватает ртом воздух. На его лице гримаса ужаса — возможно, впервые за тысячелетия существования.

— Что… происходит? — хрипит он, пытаясь активировать способности, которые больше не отвечают.

— Чем выше ты находишься по рангу, — произношу я с трудом, — тем болезненнее ощущается откат, и тем слабее ты себя чувствуешь, будучи отключённым от арканы.

Его глаза расширяются в понимании, а на моих губах расцветает мрачная улыбка.

Мышцы, лишённые поддержки арканы, горят огнём, а тело, привыкшее к сверхчеловеческой выносливости, кажется налитым свинцом. Я продолжаю двигаться. Дышать тяжело, будто грудную клетку стянули железными обручами. И всё же я иду вперёд, опираясь на ненависть и решимость — единственное, что невозможно отключить.

Император, ещё минуту назад бывший воплощением космической мощи, сейчас выглядит жалко. Его кожа, утратив мерцающее сияние, стала землистой и дряблой. Тело, прежде наполненное силой, сгорбилось, как у древнего старика. В глазах, где плескалась бездна, теперь только страх и непонимание. Он обнажает свою истинную сущность — ущербное, трусливое создание, всегда прятавшееся за украденной мощью.

— Как?.. — только и может повторять он раз за разом. — Как?..

— Шесть раз мы исполняли с тобой этот проклятый танец, — вместо ответа бросаю я. — Шесть долгих раз… Седьмой будет счастливым… последним, я это чувствую. Не так ли, Лёшка?

Я почти достигаю трона, когда из-за него выступает фигура — светловолосый молодой мужчина в самой обычной одежде: потёртые джинсы с кобурой на поясе, клетчатая рубашка, поношенные ботинки. Его лицо, отражение моего в кривом зеркале, только моложе на 3 года. Физически во всяком случае. Ментально, увы, расклад несколько иной.

— Всё точно по плану, братишка, — негромко произносит Лёшка.

Я с теплом всматриваясь в его лицо. Сколько раз я видел брата мёртвым в своих кошмарах? Сколько раз вспоминал мутные глаза, запавшие щёки, обескровленные губы и следы наркотиков на бледной коже в холодном морге? А теперь он здесь — по-настоящему живой, с румянцем на щеках и тем же озорным блеском в серых глазах, до боли похожих на мои. Моя последняя и самая глубокая рана, наконец, затягивается, и я становлюсь целым.