Я сжала его рубашку в кулаке, привстав на носки, приближая наши рты.

— Или ты бесишься, потому что не получил от меня то, что хотел? Потому что не довёл начатое до конца?

Его взгляд скользнул к моим губам, а руки легли мне на талию. Я не знала, собирался ли он оттолкнуть меня или притянуть ближе, но не дала ему возможности решить. Прижалась губами к его, и твёрдые, жёсткие линии тут же стали шёлковыми под моими. Он на вкус был, как кофе, опасность и сожаление. И я не была уверена, о чём он жалел — о том, что происходит, или о том, что будет потом.

Всего секунда — и удивление прошло, уступая место контролю. Он прикусил мои губы, явно не для нежного укуса, и когда я ахнула, его язык проник внутрь. Как и в прошлый раз, в этом поцелуе не было ни сладости, ни мягкости, ни доброты. Только огонь, карающий нас обоих. Его — за то, что он не мог сопротивляться. Меня — за то, что я снова разжигала пламя, которое могло оставить после себя только пепел.

Он наклонил голову, углубляя поцелуй, исследуя меня, облизывая, пока у меня не заныло в груди и не сжался живот. Он рывком притянул меня к себе, так что металлическая пряжка его ремня впилась мне в живот, добавляя острую боль, которая должна была стать предупреждением. Должна была заставить меня отстраниться. Но я только сильнее прижалась к нему, позволяя боли смешаться с желанием.

Его бёдра сдвинулись, сжимая мои ноги, и жёсткая выпуклость в его джинсах надавила на меня, словно он пытался пробиться сквозь слой ткани, чтобы оставить свой след. Я провела ногтями по его шее, и он ответил, сжимая мои бока сильнее.

Я никогда не была той, кто играет в игры с сексом. Мне не нужны были ни верёвки, ни повязки, чтобы получить удовольствие, но, чёрт возьми, в этот момент я хотела, чтобы этот мужчина сорвал с меня одежду и взял всё в свои руки. Хотела, чтобы он потребовал, чтобы я подчинилась. Хотела забыть обо всём, кроме его голоса, его вкуса, его прикосновений. Я могла бы провести целую жизнь, утопая в нём.

И эта мысль ударила меня, как ливень по пересохшей земле.

Целая жизнь не входила в мой план.

Я оттолкнула его руки, выбралась из его хватки и отступила.

Его глаза были полуприкрыты, дыхание сбито, губы покраснели и блестели. Локон упал на лоб, и мне захотелось откинуть его назад. Он вцепился в край столешницы, напрягая предплечья, будто пытался удержаться на ногах. Или удержаться от того, чтобы снова не схватить меня.

И в этот момент, стоя напротив него, всё ещё одетая, но напряжённая в каждом нерве так же, как он во всех своих мышцах, я поняла: Райдер Хатли — самый чертовски сексуальный мужчина, которого я когда-либо встречала.

Движение позади меня разорвало наш взгляд. Его глаза сместились в сторону, и я резко обернулась — в дверном проёме стояла Адди. Она уже успела одеться в новые вещи, на ногах у неё были свеженькие кроссовки, а к груди она прижимала своего ягуара. В другой руке держала рюкзак.

Райдер шагнул к ней, и жар от нашего поцелуя сменился выражением нежности, с которой он смотрел вниз на девочку. И вдруг я захотела, чтобы он смотрел так и на меня. Захотела этой мягкости для себя. С внезапным осознанием поняла, что ревную к семилетней, травмированной девочке, и это было просто до смешного нелепо.

Он прокашлялся и спросил:

— Доброе утро, Адди. Ты хорошо спала?

Она пожала плечами и поставила рюкзак на пол у края стойки. Я проверяла её ночью. А он? Когда я заглядывала, она лежала в кровати, прячась под одеялом, но, по крайней мере, оставалась там. Не пряталась. Всего за несколько дней он сумел дать ей ощущение безопасности.

— Я сделал завтрак — буррито. Ты любишь сальсу? — спросил он.

Адди кивнула, и он указал на стойку, где стояли три разных вида сальсы, от мягкой до очень острой.

— Это не та, что готовит моя мама, но довольно неплохая.

Она выбрала среднюю, и он пригласил её подойти, чтобы помочь завернуть буррито. Он налил ей сок, заботливо наклонившись ближе. Я взяла свою тарелку и чашку с кофе, уселась с другой стороны Адди, используя её как буфер между нами, чтобы моё тело случайно не загорелось от воспоминаний о поцелуе.

Мы ели молча, но напряжение витало в воздухе, и мне не нравилось, что это может отразиться на девочке. Только вот я не знала, как его развеять.

Райдер отодвинул тарелку и посмотрел на неё.

— У меня много работы на ранчо. Сегодня надо многое успеть. Ты ещё не видела котят, так что, возможно, захочешь поехать со мной?

— Хорошо, — её голос был тихим, почти шёпотом, но он показался мне громким, потому что она говорила так редко. Обычно, если соглашалась, то просто кивала. А тут — целое слово. Это было большим шагом.

Когда наши взгляды встретились, я увидела, что он чувствует то же самое. Его челюсть слегка напряглась, прежде чем он добавил: