Он нахмурился и вновь посмотрел на окно, в которое ветер особенно настырно швырял потоки дождя. Несмотря на время, что подходило к обеду, на улице сделалось темно, словно был уже глубокий вечер.

По поводу фальши это он верно подметил. Мне тоже с первого дня казалось, будто нас окружают декорации – красивые, но не настоящие. Выходит, не я одна это чувствовала.

– И что теперь? – спросила, думая, как смогу защитить детей, если и вправду что-то произойдёт. О магии я по-прежнему ничего не знала, да и если бы знала, вряд ли бы смогла ей хоть что-то противопоставить. Но ведь я же должна что-то уметь? Не хочу снова ощущать эту беспомощность и бессилие.

– Ничего, – парень был серьёзен. – Просто ждите, а мы не позволим случиться ничему плохому.

Обещание было обнадёживающим, но сомнения всё же остались. И я ничего не могла сделать с червячком, что грыз меня изнутри, заставляя то и дело сжимать руки в кулаки и задерживать дыхание. Но помимо ливня, что всё не прекращался, ничего больше не происходило.

Весь оставшийся день мы провели сначала играя в съедобное-несъедобное (это я их игре научила), потом Зои откуда-то принесла книгу и, смущаясь и краснея, протянула мне её с просьбой прочитать.

А я и не была против. Так, под непрекращающийся ливень и слушая сказку, мы и сидели. Пока сквозь шум дождя не послышалось лошадиной ржание, за ним глухие голоса, а потом во входную дверь с неистовством заколотили.

Кого это ещё к нам принесло? Знать я, конечно, не знала, но ощущения внутри были какими-то… странными. Словно давно дремавший страх вдруг ожил, напоминая, что несмотря на замену душ, многое осталось прежним…

Я встряхнулась и запретила чужим воспоминаниям брать надо мной верх. Даже нашла в себе силы подняться и пойти к двери, чтобы оттуда увидеть, кто же заявился к нам в гости. Но мужчины, стоявшие на входе, преградили мне путь и один из них сказал:

– Госпожа, вам лучше остаться здесь.

Здесь так… здесь. Нет, посмотреть на прибывшего мне хотелось, но не вопреки здравому смыслу и осторожности. Поэтому вернулась на своё место и даже успела взять в руки книгу, когда из холла заголосили:

– Аннэт, доченька! Я знаю, что ты здесь! – какой-то шорох, треск и визгливое: – Да отпустите же вы меня! Я приехала к своей дочери!

Нет, ну вот её только здесь и не хватало. В самом-то деле, как тут эта женщина оказалась? Зачем? И что мне делать? Если все, с кем я имела честь общаться до этого, мало знали настоящую Аннэт, то мать-то уж точно заметит подмену. И… Где Хэмлин, когда он так мне нужен?

Лихорадочные мысли метались в голове, мешая придумать хоть что-то дельное. Поэтому навстречу своей «судьбе» я вовсе не спешила. Сидела и смотрела в книгу. Строчки и буквы расплывались, в ушах шумело, а сердце колотилось так неистово, что я всерьёз испугалась, что от столь ярких переживаний могу лишиться чувств. А здесь дети, их пугать нельзя.

Аделия подошла ко мне первой, потом подтянулись и остальные, слово же взял Тайт:

– Госпожа, эта, мы вас в обиду не дадим. Даже мамке вашей! – и выпятил грудь, будто уже готовый сей же час броситься защищать меня.

Я улыбнулась и тревога вдруг растаяла. В самом деле, чего это я? Ну, приехала маменька и что с того? Неужто я с ней не справлюсь?

– О, по этому поводу не переживайте, – подмигнула детям и поднялась, оправляя подол платья. – В обиду я себя тоже не дам, да и вас тоже.

Именно в этот момент в комнату с боем прорвалась женщина, считавшаяся Аннэт матерью. Вот только зная о прошлом девушки, уважения у меня к этой особе не было ни капли.

Она выглядела точно так же, как я её запомнила – довольно молодая, но… Крайне неприятная что внешность, что улыбка, пропитанная фальшью, что взгляд… Вот он был особенно мерзким – изучающим, подмечающим каждую мелочь. После же детального осмотра она явно осталась недовольна увиденным, потому что поджала тонкие губы, но тут же вспомнила о роли любящей матушки и заставила себя улыбнуться. А после и вовсе протянула:

– Доче-е-е-нька моя, крови-и-иночка! Сослали-и-и тебя, я так ску-у-у-чала.

Подвывания и растягивания гласных были такими нелепыми, что даже ребята, стоящие рядом со мной, принялись прятать ухмылки, едва ли ни подбородком касаясь груди. Я бы тоже рассмеялась, а ещё уличила маменьку в неискренности, но… Тут стоило быть хитрее.

Женщина, чьё имя я благополучно забыла, а может и вовсе его не знала, заломила руки, а потом ринулась ко мне с приличной скоростью – то есть с явным намерением если не задавить собственной массой, то хотя бы задеть по касательной.