А я что? Я человек простой. Мне бы разобраться с этой гадостью и вернуться к тихой, безмятежной жизни. Где главной моей заботой будут дети, а не мужики-переростки, которые никак не могут определиться чего хотят больше – денег или славы. Или и того и другого разом.

– Вот как? – справившись с удивлением, Эдир расправил плечи и вскинул голову. Будто пытался стать выше, но куда там, его рост от этих нехитрых движений явно не стал больше. Да и красоты ему это не прибавило. А вот во взгляде появилась какая-то особая безумная смесь, которая мне не очень-то понравилась. – Хорошо, приступим.

Сказал и в какие-то считанные секунды оказался рядом со мной. Его движения были смазанными, едва различимыми, и у меня не получалось уследить за ним. Я и опомниться не успела, как меня развернули, вложи в неподвластные мне руки кинжал и вкрадчиво произнесли:

– Хафо, заставь её исполнить договор!

Время не может тянуться, как жвачка. Но оно тянулось, и тянулось, и тянулось… Точнее, всё это мне только казалось, но ощущения были самыми мерзкими.

Будто в замедленной съёмке я подняла глаза, встречаясь с таким родным и в то же время нервирующим меня взглядом. Увидела его решимость и будто бы даже поощрение. А ещё поддержку, Хэмлин словно пытался сказать мне свою коронную фразу:

«Верь мне».

Но верить мне не хотелось, точнее верить ему я больше не могла. Всё, что произойдёт дальше, никак не будет зависеть от веры и надежды. Теперь я буду действовать так, чтобы защитить всех, кто мне дорог. Самостоятельно защитить, несмотря на незнание законов этого сумасшедшего мира.

Послав мужу кривую усмешку, я резко развернулась и схватила за рукав ничего не подозревающего Эдира. Да-да, дорогой, твой Хафо не очень-то тебе подчиняется. Он, как и все нормальные люди, и даже нелюди, мечтает о свободе. Глаза мужчины расширись и он, наверняка бы, успел что-то предпринять, но я оказалась проворнее. Схватила в руки камень и со всей силы рванула его вниз. Я даже не обратила внимания на то, что он обжигал мне ладонь, камень этот. Цепь оборвалась, а вместе с ней в комнате стало тихо и темно. И лишь тихий гул набирал обороты, становясь всё громче и громче.

Тьма сгущалась, и я уже не видела ничего вокруг. Лишь слышала непрекращающийся гул, а потом… Потом я начала падать. И не от избытка чувств, или в виду плохого самочувствия, было такое ощущение, будто пол пропал у меня под ногами, и я рухнула куда-то вниз, в беспросветную бездну.

Но вопреки тому, что сердце зашлось истеричным стуком, я не проронила ни слова. Только зажмурилась, слушая гул и ощущая движение воздуха. Полёт не прекращался. Я всё летела и летела, пока внезапно не поняла, что полёт закончился. И я оказалась стоящей на ногах. Не повреждённых, что немаловажно. Хотя, если бы я действительно упала с такой высоты, то должна была совсем переломаться. Но нет, я была цела-целёхонька. Даже не болело ничего.

Единственное, что не переменилось, так это тьма вокруг. Она была густой, почти ощутимой, такой же, как тогда, когда я попала в чужой и не очень-то гостеприимный мир. Вот только в этот раз была кое-какая отличительная деталь – в конце тоннеля был свет.

То есть, это всё? Я спасла всех, освободила Хафо и, хочется верить, Аннэт, и теперь моя миссия выполнена?

Впечатление было странным, но… Вдруг пришло понимание, что я поступила правильно, и вот сейчас, в данную минуту моя долгая жизнь обрела настоящий смысл. Можно было бы выдать себе медаль, впрочем, медаль была лишней.

Первый шаг дался сложно. Ноги банально не слушались. А второй и третий уже легче. К четвёртому я расправила плечи и уверенной походкой направилась к свету. Толку стоять здесь и терзать себя сомнениями, логичнее покончить со всем разом.

Шла я, по ощущениям, очень долго. Даже успела устать, что меня весьма удивило. Разве мёртвые устают? Впрочем, задать мне этот вопрос было некому, поэтому я упрямо продолжила идти.

Остановилась у самой кромки, что отделяла темноту от света. Остановилась и зажмурилась, понимая, что как только выйду из сумрака, тут же перестану существовать. Сколько я так простояла – не знаю, очнулась лишь от того, что кто-то совсем близко поинтересовался насмешливым голосом:

– И долга ты так стоять будешь, Анна Степановна?

Голос принадлежал женщине и был мне совершенно незнаком, именно поэтому я вздрогнула, открыла глаза и одновременно шагнула вперёд, оказываясь не просто в круге света, а на просторном каменном балконе, под которым расстилались бескрайние поля и столь же бескрайняя синь неба. Лёгкий ветер принёс с собой тонкий аромат цветов и едва уловимый запах спелых, наливных яблок.

Насмотревшись на пейзаж, которого здесь, где бы это здесь не находилось, не должно было быть, я посмотрела на говорившую.

Женщина имела весьма экстравагантный вид – её светлые, почти белые волосы доходили до самых пят и были заплетены в маленькие косички, которые словно бы жили своей жизнью. Они шевелились, слегка приподнимались и вновь падали к её ногам. Одета незнакомка была в алый, почти кровавый плащ, а вот под ним… Ничего не было. И лёгкий ветер, колышущий тяжёлую ткань плаща, свободно давал мне это рассмотреть.

Кашлянув, с трудом спросила, всё-таки посмотрела в глаза женщине и севшим, совсем чужим голосом спросила: