Шрифт:
Только что наши сознания лишь граничили друг с другом, а уже сейчас наши души сплелись в прочную верёвку…
Чёрная, как его белки, темнота.
Мрак и тьма.
Ничего не существует.
Я заглянул в бездну, и она меня поглотила…
Вдруг голос, почти ангельский, совершенно спокойный и неуместный для окружения, если окружение “тут” — вообще существует:
— Привет.
Знакомый и такой родной голос.
— Тео, это ты?
— Мы, Саймон. “Мы”.
— Где ты?
— “Мы” — “Тут”. Бесконечный конец и конечная вечность. “Тут” почти не существовало меня, пока не стало тебя. Был лишь холод и образы меня там, с той стороны. А теперь мы “Тут”. “Мы”, пожалуй, в той части человеческого сознания, которой и не существует, пока существует человек. На сотни порядков глубже самого глубокого подсознания.
— Как дела, Тео?
Он ничего не ответил.
— Понимаю, у меня также. Я столько хотел сказать, столько спросить. А теперь мы “Тут”, — я замолчал, не имея понятия о том, что мне сказать.
Я молчал долго, но через секунду заговорил. “Тут” не существует времени, пространства. “Тут” ничего нет, кроме “Нас”, холода и тьмы.
— Тут холодно, — сказал я, после чего стало ещё холоднее.
— И темно, — ответил Тео, после чего стало ещё темнее.
— Ты ведь ещё в баре хотел мне всё рассказать?
— Но не смог, паразит в моём теле не позволил мне. Аеон наслаждался этим. Хоть я и знаю, зачем ему всё это, кажется, что на самом деле ему просто нравится играть с судьбами, телами и чувствами людей.
— Он ведь мог завладеть тобой в любой момент.
— Но не стал. Он наблюдал, смотрел, как драму и фильм ужасов.
Меня и моего тела “Тут” не существует, как следствие, не существует и болевых окончаний, чувств и ощущений. “Тут”, где холодно и темно, существуем только “мы”, как единое целое, но я чувствую холод и вижу тьму. “Тут” — становится ещё холоднее. “Тут” — становится ещё темнее.
— Прости меня, Саймон, — “Тут” вдруг стало немного теплее. “Тут” вдруг стало немного светлее. — Я был поглощён желанием отомстить и потерян. Я был готов на всё и, именно тогда, я встретил Аеона. Я согласился на всё, — голос задрожал, задрожало и “Тут” задрожали и “Мы”. — Я бы никогда. Слышишь! Никогда… — с одной из сторон “Тут”, хоть тут их и не существует, поднялось яркое и тёплое солнце. — Если бы я только знал, Саймон, если бы я знал, что это будешь ты. Если бы… — “Тут” стало жарче и ярче, но только с одной из несуществующих сторон. — Ты не простишь меня. Я и не заслуживаю прощения.
Если бы ноль при делении на двойку давал не ноль, а две половинки нуля, то получилось бы то место, где мы сейчас находимся. Получилось бы “Тут”, там, где “Мы”. Одна половина этого нуля, поделённого на двойку, светит ярким светом и горит жарким жаром. Это половина, где “Мы” всё ещё “Мы”, но уже, хоть и немного, Теодор. Кажется, на “Той” половине я вижу Теодора. Но он, ещё, не видит меня.
— Тео.
Он промолчал.
— Тео. Я знаю. Я всё знаю. И ты всё знаешь. Пока я и ты тут — “Мы” знаём всё, что знаем мы. Я чувствую твою боль, я плачу твоими слезами, я говорю твоим языком.
— Сай, — начал Теодор.
— Нам ведь даже и говорить не нужно.
— Саймон, — продолжил Теодор.
— Но я скажу. Я ведь такой же, как и ты. Хоть нас и свела его безумная фантазия.
— Саймон, по… — продолжил Теодор.
— Наши цели совпали. Наша месть свершилась. Может, не так как мы хотели, но свершилась.
— Саймон, пожалу… — продолжил Теодор.
— Мы с тобой подружились. Мы стали друзьями, и я знаю, что настоящими.
С противоположной, от первой несуществующей стороны, тоже поднялось солнце. На моей половине тоже стало тепло и ярко, но ещё не так ярко, как на его половине.
— А представь, что нас поменяли бы судьбами? Я ведь тоже наверняка согласился бы на паразита. Я тоже был готов на всё.
— Саймон, пожалуйста, — продолжил Теодор.
“Тут” — становится ещё теплее. “Тут” — становится ещё светлее.
Наши две половины будто соединились. Половинки нуля обратились в ноль, а затем и бесконечность. Ничего не происходило, и мы говорили. Время шло и остановилось. Вот я — уже я, а Теодор — уже Теодор. Мы уже не “Мы”, а я и он по отдельности, но мы близки как никогда. Нам тепло и светло. Мы сидим на той самой койке, на которой впервые договорились о том, чтобы убить его отца. На том самом корабле, где познакомились и стали друзьями. Мы сидим, вытянув ноги вперёд и облокотившись на стенки кровати, нам комфортно. И вот, как и тогда, я создал лампу фиолетового цвета. Кого-то не хватает, но мы тут только вдвоём.