Теперь Жану тоже мешает моя одежда, и в следующий момент он одним рывком расстегивает молнию на моем платье, срывает его с меня — и оно летит в сторону. Следом за ним отправляется мое кружевное белье…

И вот я остаюсь перед этим неистовым мужчиной абсолютно голой, не испытывая при этом ни малейшего желания чем-нибудь прикрыться. Наоборот — я хочу, чтобы он смотрел на меня, чтобы я видела в его глазах гремучую смесь неистового желания и неподдельного восхищения! Да, именно так смотрит мужчина на женщину, когда ему нравится в ней абсолютно всё, когда инстинкты берут верх над разумом, условностями, приличиями, и в нем просыпается первобытная, животная похоть. И — чего уж тут скрывать — я смотрю на него точно таким же взглядом самки, внутри которой пылает неистовый огонь.

И потушить его можно лишь одним способом.

Жан подхватывает меня на руки и несет в спальню. При этом он умудряется сохранять остатки самообладания, и не бросает, а очень бережно кладет меня на огромную двуспальную кровать, после чего начинает неторопливо снимать с себя остальную одежду. Проклятый садист, находящий удовольствие в предвкушении того, что сейчас должно произойти! Ненавижу его за это — и в то же время жадно смотрю на сильное мужское тело, освещенное тусклым сиянием огней ночного Парижа и серебристой Луны, который свободно проникают в комнату из большого панорамного окна.

Нам обоим некуда торопиться, и я понимаю, что сейчас мы можем себе позволить эту сладкую пытку. Секунды, растянувшиеся в вечность, и бесят, и заводят одновременно, но я усилием воли держу себя в руках. Не думала, что можно получать наслаждение не только от процесса, но и от предвкушения тоже, когда тело просит — нет, требует того, что оно так хочет получить, а ты оттягиваешь этот момент, ощущая, как внутри тебя сладко сокращается всё — и горячие, влажные мышцы, готовые плотно обхватить твердую мужскую плоть, и сердце, колотящееся в бешеном ритме, и сознание, которое вот-вот покинет тебя, не выдержав испытания ожиданием.

Оставшись совсем без одежды, Жан на мгновение выпрямляется в полный рост, и теперь я могу рассмотреть его полностью.

Он отлично сложен, его тело гармонично и пропорционально, и даже несколько старых шрамов ничуть не портят его, добавляя брутальности к образу. Видно, что покинув прежнюю жизнь, Жан продолжает держать себя в хорошей спортивной форме, не позволяя расслабиться. И это правильно. Ведь настоящий мужчина — как акула, смысл жизни которой в движении. И если этот грозный хищник остановится, то умрет, безвольным мешком из мяса и костей опустившись на обманчиво мягкое илистое дно.

Меня поражает то, как Жан владеет собой, ибо я прекрасно вижу, насколько сильно он хочет меня. Но мне льстит, что он не набрасывается на меня, как голодный зверь на кусок мяса. Даже испытывая такое сильное желание, он находит в себе силы сдерживаться, чтобы ожиданием довести наши чувства до высшей точки кипения. Мысль, что передо мной стоит опытный любовник, который умеет по-настоящему доставить женщине удовольствие, наводит на меня новую горячую волну возбуждения. Из моей груди вырывается тихий стон, который Жан правильно расценивает как призыв — и вот он наконец опускается на кровать рядом со мной.

Его рука начинает скользить по моему телу, словно изучая его. Грубые, и одновременно нежные пальцы скользят по моему подбородку, шее, ласкают грудь, живот, опускаются ниже…

Это неописуемо! Когда ты сама ласкаешь себя, это одно удовольствие, привычное, как вкусная пища, которой ты балуешь себя почти ежедневно. Но когда это делает мужчина, то ощущения можно сравнить с изысканным деликатесом, совершенно отличающимся от того, что ты потребляешь постоянно. Это блюдо гораздо более острое, обжигающее, бьющее в голову сильнее самого крепкого вина, дурманящее голову, заставляющее тело биться, сжиматься в судорогах…

Кажется Жан знает что-то, недоступное большинству мужчин, какие-то потайные секреты женского тела, так как его настойчивые прикосновения сводят меня с ума. Из моих легких вырываются звериные стоны, а сведенные судорогой пальцы мнут простыни с такой силой, что не понять — трещит ли это рвущаяся материя, или ломаются ногти.

Наконец я понимаю, что больше не могу это терпеть. Я устала балансировать на границе сознания и темной бездны безумия, поэтому я настойчиво притягиваю голову Жана к себе и впиваюсь в его губы горячим поцелуем. Он отвечает мне тем же, наши языки и губы ласкают друг друга, а руки блуждают по влажным телам, напряженным и горячим, измученным этой возбуждающей игрой в ожидание.

Я настолько сильно распалилась, что мое тело, уставшее ждать, похоже, начинает действовать против моей воли. Решительным движением, неожиданным для Жана, я опрокидываю его на спину и оказываюсь верхом на нем.

Он нисколько не сопротивляется — наоборот, в его взгляде я вижу одобрение. Теперь я руковожу процессом, и осознание этого факта придает мне уверенности. Настало его время страдать от того, насколько медленно я совершаю то, что он хочет продолжить в сумасшедшем ритме. Его окаменевшее от страсти тело просит бешеной скачки, а я же, напротив, растягиваю удовольствие, ощущая в себе пульс Жана, его огненную плоть — и наслаждаясь тем, что он вынужден подчиняться тому ритму, который задаю я.