Восхищенный взгляд Жана говорит о том, что он не ожидал от меня подобного сюрприза. И ему явно нравится то, что происходит. Он приятно удивлен, и больше не сопротивляется, подстроившись под мои движения. Древний как мир танец любви становится синхронным, ускоряется. Сейчас мы — единое целое, один организм, в неистовой гонке несущийся к закономерному финишу…

Который не наступает.

Видимо, Жану надоело мое доминирование. Он делает одно движение, и я не успеваю опомниться, как оказываюсь под ним совершенно беспомощной. Его стальные пальцы намертво фиксируют запястья — не больно, но в то же время движение моих рук ограничено полностью. Я вижу над собой темный силуэт, который двигается в неистовом ритме, нанося короткие, мощные удары — и каждый из них отзывается во мне новой волной наслаждения.

Эти удары рождают внизу моего живота плотный комок сладкого напряжения, который с каждой секундой становится все больше, увеличивается в размерах, разрывает меня изнутри… И теперь я жду лишь одного — когда этот пульсирующий шар взорвется, вознеся меня к небесам, а после безжалостно швырнув мое измочаленное тело в бездну блаженства.

Мне кажется, что удары Жана отдаются не только во мне — в такт его движениям теперь содрогается вся вселенная…

И тут я слышу крик. Мой собственный надрывный вопль, с которым приходит понимание. Нет, с вселенной всё в порядке, просто это я бьюсь, словно в агонии, содрогаясь всем телом, которое наконец в полной мере получило желаемое.

Наконец эти сладкие судороги прекращаются, и я обнаруживаю себя лежащей без сил на смятых, мокрых от пота простынях. Теплая расслабленность накрывает меня, словно мягким одеялом…

А еще меня переполняет чувство благодарности к Жану — то самое, какое можно испытывать лишь к мужчине, который прошел это испытание с женщиной на равных. Ведь это так приятно, когда он воспринимает тебя не как объект для удовлетворения лишь собственных потребностей, а как полноправного партнера в этой древней как мир игре, где без взаимопомощи и внимательности друг к другу общей победы не достигнуть никогда.

Мы лежим рядом на этом огромном двуспальном поле битвы — победившие, и побежденные одновременно. Жан очень чуткий мужчина, каким-то шестым чувством понявший, что сейчас мне не нужен ритуал с поцелуйчиками, описанный во многих любовных романах и научных статьях о том, как правильно надо вести себя после секса. Мне необходимо побыть одной внутри себя, но в то же время я хочу, чтобы Жан был рядом. Женщина состоит из противоречий, и в этот момент я их воплощение. При этом мне самой невозможно объяснить, почему сейчас по моим щекам катятся слезы. От счастья? Да нет, вряд ли. Замечательный секс это, конечно, хорошо, мое тело удовлетворено полностью и пока что не просит добавки. Но почему в этот прекрасный момент физического удовлетворения мою душу осторожно так, словно назойливая домашняя кошка, требующая внимания, скребет коготками совесть, не давая полностью отдаться расслабленной неге?

Я чувствую, как по моим щекам текут слезы. Пусть текут. Простыни под нами и так хоть выжимай, так что немного соленой сырости им не повредят. Как и мне, дуре, которая сейчас в душе не может простить себе того, что ее законный муж несколько часов назад проделывал с другой.

Я хотела ему отомстить?

Да, хотела.

И отомстила.

Я страстно желала именно такого, безумного, всепоглощающего секса?

Желала.

Так почему же я сейчас, когда все мои желания наконец сбылись, реву, уткнувшись в подушку, как самый несчастный человек на свете?

Наконец я затихаю, и теперь просто лежу, уставившись в стену, по которой неспешно, словно по бульвару гуляют тени от плывущих за окном ночных облаков. И тут Жан начинает говорить — тихо, словно беседуя с самим собой.

— Правильно говорят: бойтесь своих желаний, ведь однажды они могут исполниться. Я это знаю не понаслышке. Исполнение того, чего хочется, редко приносит счастье. Может просто потому, что люди несовершенны, и не умеют правильно желать. И тогда наступает время разочарования. Поэтому немного поплакать — это нормально. Говорят, после этого становится легче. К тому же любви без слез не бывает. Просто это значит, что ему не удалось своей изменой погасить слишком сильное чувство, живущее в вас. Хорошо это или плохо — не знаю. Время покажет.

— Ничего оно уже не покажет! — почти выкрикиваю я. — Между мной и моим мужем всё кончено!

— Возможно, — спокойно отвечает Жан. — Но сейчас в вас говорят обида и горечь. Это тоже нормально, по-другому и быть не может. Я не собираюсь вас переубеждать, просто позвольте мне закончить рассказ о кольце царя Соломона, ведь у этой истории есть продолжение.

Я молчу. На ответ у меня просто нет сил, жалкие их остатки иссушили безумный секс и последующий за ним плач в подушку. Поэтому Жан, выждав несколько секунд и восприняв мое молчание как знак согласия, начинает говорить:

— После великого голода прошло несколько лет. Благодаря мудрому правлению царя Соломона в Израильском царстве наступила пора достатка и благоденствия. Сам царь счастливо женился на умной и красивой женщине, которую любил до безумия. Но внезапно случилось великое горе — жена Соломона умерла. Царь не находил себе места, ничто не могло развеселить его, жизнь потеряла смысл. В минуту наивысшего отчаяния взгляд царя упал на кольцо. «Это пройдет…» Какие глупые слова! Разве может забыться столь великое горе?