— Петро! Я — щит. Сразу скажи, ты кого там атаковать собрался?

— На месте разберёмся.

Почему-то остро вспомнилась Третья Польская. Я подобрал пару винтовок и выщелкнул из них патроны, пригодятся. Запихал их в карман.

— Ага, разберётся он. Слышь, — я криво усмехнулся, — мне тут в голову мысля пришла. Мы с тобой, как эти… герои, из книжек для экзальтированных дамочек. Щас я ещё цветочек в петлице поправлю, и пойдём мы с тобой, Петя, в последний бой…

— Ну, про последний — это ты зря, а про цветочек в петлице — отличная картинка! Чего-то я прям упустил. Сейчас я ещё рукава закатаю… — на мой недоумённый взгляд Витгенштейн со смешком пояснил:

— В той идиотской книжке, ну, которая про «лорда дракона», главный герой изображён на обложке в костюме, но с закатанными рукавами. Пафосно. Всё как дамочки любят. Тоже так хочу.

И, что характерно, закатал рукава. Позёр! Но, думаю, Софье понравится. Это если мы выживем, конечно.

— Помчали!

В этот момент из кустов в нашу сторону потоком хлынули люди. Полагать надо, бежали гости во все стороны, подальше от ужаса, который там, наверху, творился. Я вдруг подумал, что всё это отдаёт какой-то театральщиной. Навстречу неслась обезумевшая толпа — полуобратившиеся и вовсе не обратившиеся гости. Раскрытые в ужасе рты, белые глаза… И главное, все бегут от эпицентра кошмара, а мы — два, мать их, героя — идём к месту схватки.

Не, не идём. Мчимся!

Скорым бегом поднялись на холм, а там — разгром и хаос! Перед полуразвалившимся шатром катается здоровенный меховой клубок. Вы когда-нибудь видели, как два кота по весне дерутся? Вот и тут так же… только зверюги с корову размером. И не коты вовсе. Рёв, шерсть клочьями летит во все стороны!

Шатёр невесты сорван. Вокруг какие были столы, ящики — всё в щепки.

Быстрый взгляд на дальний край лагеря показал: шатры там стояли, как и прежде. Вокруг суетились фигурки. Там Аркашка… Вроде там оголтелой паники нет.

В круге от шатра, за печкой — Дашка с Соней и Машей, щитами магическими переливаются. Круглыми глазами на происходящее уставились. Даже орать — не орут. А Серафимы нет! Сердце ёкнуло, и я чуть было не запаниковал.

Тут мимо нас с Витгенштейном просвистел очередной кусок изломанной деревяхи!

— Ах ты ж, пень горелый! — я встряхнулся и заставил себя дышать ровнее. Не время расслабляться!

Тела Симы не вижу, ни платья её — значит, жива! — я усилием воли заставил себя думать так. К Аркашке бросилась, не иначе. Значит, — я аж зубами скрипнул, — и он жив! И у них должно быть время, хотя бы для того, чтоб уйти в безопасное место. Для этого мы здесь.

Только вот надолго ли моих щитов при таких бушующих вокруг силах хватит? Даром, что ли, всех прочих оборотней как метлой со свадебной площадки смело? Самые отважные — вон, по краям шкерятся, хвосты поджавши.

— В чём суть оборотня? — пробормотал Витгенштейн, вокруг рук которого интенсивно формировались два слепящих сгустка энергии.

Спорить с магом в состоянии концентрации — себе дороже, так что я просто ответил:

— Оборотень — это маг, черпающий силу в синхронной ему духовной сущности зверя…

— М-хм… — энергии в руках Петьки уже потрескивали. — А что есть Дикий оборотень?

Вопрос в контексте ситуации не из приятных.

— Дикий — он и есть дикий. Это значит, голос разума, да вообще всякий голос, окромя ярости и жажды крови, в ём отсутствуют.

— И, значит, Багратион теперь — зверь. Нет, ЗВЕРЬ! И мы с тобой должны его остановить, — Пётр коротко кивнул, и концентрат энергий загудел, сливаясь в слепящую дугу. — Пошли!

Ну, сейчас Петька — натуральный героический герой, как в самых победительных спектаклях! Я тряхнул головой, отгоняя дурные мысли. Гос-споди, ну когда мне всякая ахинея в голову перестанет лезть, а? Какой, нахрен, театр? Какое представление? Просто и незатейливо — выжить бы. Я когда про убийц Диких оборотней читал, прям восхищался: вот же отморозь редкостная! Да и, мягко говоря, да-алеко не все выжили-то…

И всё-таки, какая же чушь мне в голову лезет во время боя! Я, честно сказать, пытаюсь с сей дурной привычкой бороться, но, видимо, естество сильнее разума. Вот держу я щит — максимально мощный, уж какой могу. И выходим мы на площадку, такие красивые. Тут с дальнего плана выскакивает мысля, что я то — так, сбоку припёка, а Петька-то — натурально красавец. Глаза голубым горят, молния от одного кулака к другому перескакивает… Герой, — ехидно покинуло подсознание, — почти лорд… этот… «дракон»!

Девки увидели нас — и, кажись только сильнее испугались. А оборотни даже не заметили. И в том, пожалуй, наше счастье. Что можно попытаться сделать с этим рычащим и воющим комком бешеных энергий, я себе плохо представлял.

— Живьём попробуем, — напряжённо сказал Пётр.

Понятно, друга хочет попытаться спасти. Он выгадывал момент, когда звери не остановятся, так хотя бы слегка замедлятся… Сейчас! Я прям шкурой почувствовал, что щас что-то будет!

Пётр ударил, и оба оборотня на миг словно высветились всеми своими контурами. Бахнуло. Запахло палёным. Звери отскочили друг от друга, яростно рыча и одновременно кося на нас.