Последний акт североафриканской кампании был сыгран в тот день, когда 250 000 закаленных в боях немцев и итальянцев сдались союзникам, однако диктатор еще произвел впечатление на Дёница своим дружелюбием, уверенностью и спокойствием. Он даже нашел некоторую пользу в бомбардировках континентальной Италии союзниками, так как полагал, что это научит итальянцев ненавидеть англичан. Потому что если сейчас и есть итальянцы, которые ненавидят англичан, так это только он сам, один...

«Я счастлив, что мой народ теперь учится ненавидеть», — заявил дуче.

В тот же день Дёниц поехал на озеро Неми, чтобы посмотреть на древнеримские корабли, которые там обнаружили, а затем, вернувшись и пообедав с немецким послом Гансом Георгом фон Макензеном, провел вечером совещание с Кессельрингом. Фельдмаршал считал Сицилию более вероятной целью для вторжения союзников, нежели Сардинию, однако, как он сказал, приготовления к обороне еще далеки от завершения, и итальянские военно-морские силы слишком слабы, чтобы играть какую-либо роль, кроме разведывательной. Была отчаянная нужда в самолетах, но он полагал, что лучшим способом исправить ситуацию будет нападение на Иберийский полуостров!

С этой идеей Дёниц тоже одно время носился, думая получить базы для своих подводных лодок вне опасных вод Бискайского залива. То, что он сказал на это Кессельрингу, не сохранилось в записях, но, как всегда, указал, как он это сделал и итальянскому высшему командованию, на то, что ключевой проблемой являются поставки. Достаточные запасы должны быть переправлены на те острова, которым угрожает вторжение, так чтобы битва, которую нельзя выиграть на море, не была проиграна на суше. А проблему здесь, добавил он, конечно, представляет та расслабленная манера, с которой итальянцы привыкли все делать...

На следующее утро, 14 мая, он побывал на ранней аудиенции у короля Италии, а затем полетел из Рима в «Вольфшанце», куда уже вернулся Гитлер. Выслушав его отчет обо всех беседах, Гитлер задал ему самый главный вопрос: думает ли он, что дуче пойдет до конца? Дёниц ответил, что безусловно так думает, но, конечно, не может быть уверен. На это Гитлер, который тоже верил в это, начал перечислять все то, за что он не любит итальянский высший класс: «Такой человек, как Амброзио, будет счастлив, если Италия станет британским доминионом!»

Пытаясь направить русло беседы в более практические области, которые открылись во время его беседы с Кессельрингом, Дёниц сказал, что он думает о планах защиты итальянских островов, и пришел к выводу, что все они могут вылиться в очень дорогие и чисто оборонительные операции, которые не сделают ничего для того, чтобы державы Оси хоть где-нибудь отошли от обороны. Кроме того, англосаксы, очистив Средиземное море и тем самым вернув себе прямое судоходство через Суэц на восток и с востока, в результате получили возможность для перевозки двух миллионов тонн грузов на своих кораблях.

«Которые и будут топить наши надежные подлодки», — вмешался Гитлер.

Дёниц был вынужден ответить, что они столкнулись с серьезным кризисом подводной войны: «Новые локаторы противника впервые делают подводную войну невозможной и вызывают тяжелые потери — от 15 до 17 лодок в месяц...»

«Эти потери слишком высоки, — отрезал Гитлер. — Так не должно продолжаться».

Дёниц решил воспользоваться возможностью или просто свернуть разговор о потерях, насчет которых он солгал: на тот момент они были вдвое больше, чем он сказал.

«В настоящее время, — сказал он, — единственное место выхода в море для подлодок — это Бискайский залив, узкая полоса, представляющая большую сложность, и транзит занимает десять дней. Ввиду этого лучшим стратегическим решением кажется оккупация Испании, включая Гибралтар. Таким образом можно добиться атаки с фланга на англосаксов, возвращения инициативы и радикальной смены ситуации в Средиземноморье, и это даст подводной войне более широкую основу».

Тема Испании и Гибралтара обсуждалась в ставке Гитлера много раз, и Канарис дважды ездил в Мадрид предлагать Франко присоединиться к державам Оси; но оба раза предложение было отклонено, и Гитлеру пришлось, хоть и нехотя, согласиться, что сделать тут ничего нельзя.

«Мы не способны на такую операцию, — сказал он Дёницу, — потому что это потребует первоклассных войск. Оккупация против воли испанцев не пройдет. Они единственные крепкие люди из романских народов и будут вести герилью в нашем тылу».

Дёниц покинул «Вольфшанце» сразу после беседы и вернулся в Берлин; его самолет приземлился на аэродроме Темпельхоф в четверть одиннадцатого вечера. Неизвестно, зашел ли он тогда в штаб-квартиру подводного флота, чтобы узнать последние новости; вероятно, он направился прямиком домой, так как нет никаких сомнений в том, что его слова Гитлеру, будто локатор противника делает подводную войну невозможной, были основаны на свежей информации от Годта, возможно полученной по телефону из ставки Гитлера перед тем, как он отправился к нему на доклад.