То был гигантский военный, политический и экономический комплекс, весьма отличный по своим задачам от простоты «войны тоннажа» в Атлантике. Дёниц понял это очень быстро, но вначале его основной заботой была битва за Атлантику, а приоритетной задачей — увеличение производства подлодок. Он также намеревался повысить производство единственного мощного оружия нападения — «Шнель» (быстрой моторной торпеды), будучи оборудованными которой подлодки атаковали торговые суда в Ла-Манше. Задача стала особенно сложной после того, как Гитлер, обозленный на неудачу под Сталинградом, урезал и так недостаточную квоту для флота по стали, желая передать как можно больше средств на производство танков, которым он отдавал наивысший приоритет.

Следовательно, большую часть своей энергии Дёниц направил — по словам Хансен-Ноотаара, до 90% своего рабочего времени — на работу с техническим и конструкторскими отделами.

Сперва он вроде бы согласился с директивой Гитлера отдать большие корабли на слом. Надводный флот уже проредили, взяв многих офицеров и моряков на подводный, который продолжал расти. И согласно его первоначальному плану, постепенно и все остальные должны были быть комиссованы, чтобы перейти в подводники и освободить рабочие руки на верфях, из-за проблемы с которыми буксовали программы по строительству лодок. Однако вскоре ему пришлось согласиться с возражениями Редера по этому поводу, на которых по-прежнему настаивали моряки: это обеспечило бы противнику легкую победу не только благодаря огромному психологическому и пропагандистскому эффекту подобной меры, но и позволив им освободить огромные силы, пока сдерживаемые необходимостью противостоять угрозе от «Тирпица» и других крупных кораблей. И эти силы направились бы на наступательные операции против немецкого побережья и линий поставок или для защиты атлантических караванов.

То, как Дёниц справлялся с этими проблемами, сразу напоминает о тех ранних характеристиках на него, в которых говорилось о его «способности и быстром восприятии сути вопроса...», касающегося назначений и его умения взаимодействовать с другими министерствами. Это особенно заметно в том, как ему удавалось общаться с самим фюрером. В три этапа, проведенные с очевидной легкостью, он сумел не только убедить того отменить свой эдикт об отдаче больших кораблей на слом, но и полностью перевернуть всю ситуацию, связанную с флотом.

Первые шаги он предпринял на первом совещании с фюрером 8 февраля; Гитлер в принципе согласился, что в армию больше не будут призываться квалифицированные работники, занятые на строительстве подлодок; на следующий день он согласился, что большие корабли необходимо отправить в плавание, как только появится достойная для них цель. И как только они окажутся в море, им будет позволено действовать по инициативе, исходящей от главнокомандующего флотом, без каких-либо ограничений, которые сам Гитлер и военно-морской штаб накладывали ранее на их рейды.

Интересно, что оценка, которую дал характеру Дёница представитель военно-морской разведки Британии, предсказывала, что его назначение главнокомандующим флотом приведет к тому, что большие корабли будут использоваться для атак на северные караваны или в попытках отчаянного прорыва в Атлантику.

На следующей встрече с фюрером 26 февраля Дёниц сказал, что, по его мнению, караван «Архангельск» с вооружением для России представляет собой прекрасную цель для надводных сил и что он считает своим долгом ввиду тяжелых боев на Восточном фронте использовать эту возможность в полной мере. В ответ на недоверчивость, высказанную Гитлером, он предложил с этой целью послать «Шарнхорст» для усиления «Тирпица» — оба были обречены на слом по первоначальному плану — в северную Норвегию.

Гитлер возразил, что он резко против любого дальнейшего использования надводных кораблей, так как начиная с неудачи «Графа Шпее» это приводило к одной потере за другой. «Время больших кораблей закончилось. Я бы предпочел получить с них сталь и никель, нежели посылать их снова в бой».

Для этого взгляда имелись сильные основания: война в Тихом океане показала, что надводные корабли с пушками уступали авиации, а немецкое взаимодействие между флотом и авиацией далеко от совершенства. Однако Дёниц возразил, что прежние провалы немецких надводных сил были связаны с ограничениями, которые накладывались на капитанов.

Гитлер заявил, что сам он никогда таких приказов не отдавал, и сравнил потерю боевого духа, продемонстрированную надводным флотом, с отчаянным мужеством немецких солдат на Восточном фронте и сказал, что ему невыносимо видеть, как силы русских постоянно подпитываются караванами с севера.

Дёниц ухватился за этот шанс: он считает своим долгом, вместо того чтобы списать «Тирпиц» и «Шарнхорст», послать их в бой, туда, где будет найдена подходящая для них цель.

После дальнейшего обсуждения, во время которого каждый стоял на своем, Гитлер наконец заявил: «Мы увидим, кто из нас прав. Я даю вам шесть месяцев на то, чтобы доказать, что большие корабли на что-то способны».

Такова была цена победы Дёница; как указал Майкл Салевски, автор одного из немногих действительно научных исследований по командованию немецким флотом, начиная с этого момента Дёниц находился перед необходимостью использовать тяжелые корабли так, как он обещал, их успех был ставкой в споре с фюрером, а значит, ставкой и для самих кораблей...

В своих попытках раздобыть больше стали для флота, продолжавшихся всю весну, Дёниц совершенно убедил Гитлера в необходимости его расширенной программы, но в это время было так много других, более срочных приоритетов для нужд восточных армий и так мало стали, что вопрос полностью решился, лишь когда он позволил Шпееру взять строительство флота в свои руки.