И нет сомнений в том, что в это время он сконцентрировал все свои силы на одной цели — выиграть сражение за Атлантику. Таким образом, в конце марта он выпустил инструкцию для своего штаба в форме двенадцати «заповедей»:

«Все предпринимаемые меры должны служить победе в войне.

1) “Война тоннажа” имеет первостепенное значение. Надо вкладывать все наши силы в нее.

2) Особенно важна борьба с локационным оборудованием противника и его авиацией...»

Следующие четыре «заповеди» тоже касались «войны тоннажа»: производство подлодок должно вырасти, оружие «Шнель» — усовершенствоваться, люфтваффе и японский ВМФ — сотрудничать в битве с торговыми судами. Наконец, он переходил к другим зонам: Тунис следует удерживать, защиту немецких караванов улучшить, надо пытаться экономить рабочую силу, уничтожать бюрократию и децентрализацию, а индивидуальную ответственность — увеличивать.

Из самих указов и того, какими словами они выражены, ясно, что угроза с воздуха и со стороны радаров союзников была прочувствована; опасность двинулась и в сторону дома, когда в первые дни апреля группы подлодок на весьма счастливых прежде «охотничьих угодьях» в Центральной Атлантике, в «воздушных прорехах» обнаружили, что теперь их здесь круглые сутки беспокоят тренированные группы защиты, работающие во взаимодействии с самолетами, базирующимися на авианосцах, и «Либерейторами» дальнего действия. И все они оснащены радарами высокого разрешения, чье излучение не мог засечь ни один из детекторов на подлодках.

Однако штаб подводного флота по-прежнему не мог или не хотел видеть в этом четкие приметы времени. Когда 4 апреля восемь лодок вышли на караван НХ, то в дневнике Дёница появилась запись: «...был достигнут весьма скромный успех, вероятно, по большей части из-за неопытности молодых капитанов».

В то время, что Дёниц встречался с Гитлером, его сын Петер был в Северном море, в трех сутках пути от Киля, в своем первом боевом плавании в качестве второго вахтенного офицера на U-954, тоже впервые вышедшей в бой; по случайности, а может быть, благодаря чувству юмора главы флотилии капитан подлодки носил имя, под которым и Дёниц был известен среди подводников, — Лёве (Лев). В течение следующих двух суток U-954 шла на север вдоль норвежского побережья, а потом вокруг Фарерских островов и, выйдя в Атлантический океан, присоединилась к группе субмарин, прочесывавших западное направление. 21апреля началась ее первая боевая операция.

В 6 утра 21 апреля U-306, патрулировавшая в составе группы «Майзе» («Синица») воды Ньюфаундленда, засекла ожидаемый караван НХ-234, двигавшийся на запад. «Майзе» в составе семи лодок уже заняла позицию ожидания на востоке и по приказу командования флотом двинулась к указанным U-306 координатам. Они шли весь день против шквального ветра и высоких волн, через туман и снег, и той ночью караван, воспользовавшись этой погодой, сумел стряхнуть U-306; контакт не удалось возобновить и в течение всего следующего дня, когда погода улучшилась, но утром 23-го числа U-306 снова его засекла и слала сообщения настолько точно, что остальные семь лодок смогли к ней присоединиться. Одной из этих семи была U-954; ей даже удалось занять позицию для подводной атаки, и в 16 часов она выстрелила и попала по большому пароходу.

Если Дёниц и не находился в тот момент в своей штаб-квартире, отслеживая ход сражения, ему, без сомнения, позвонили и сообщили приятную новость.

Вскоре появились самолеты, атаковали несколько лодок, а другие заставили погрузиться, тем самым нарушив план массовой ночной атаки. И на следующий день авиация также патрулировала караван, и хотя U-306 удалось опять возобновить преследование и сообщить координаты, что позволило присоединиться к ней уже 15 лодкам, все они были отброшены на значительное расстояние.

Между тем ветер поднялся до силы в пять баллов, видимость упала до четверти мили, и из-за усилившейся активности в воздухе, которая ожидалась близ Исландии на следующий день, операция была отменена. В целом в ней приняло участие 19 лодок, 15 из которых шли за караваном более 700 миль, но результаты этого оказались жалкими: было потоплено два корабля, у немцев же одна подлодка пропала, а остальные были более или менее повреждены.

Командование подводного флота посчитало главной причиной провала смену видимости по ночам. Капитаны, по большей части «неопытные и впервые покинувшие домашние воды, не были способны действовать в таких условиях...».

Но выводы, сделанные в «антиподводном» зале отслеживания в Лондоне, были более реалистичными: расшифровки радиосообшений подлодок за последние несколько недель указывали на «начинающийся упадок боевого духа по крайней мере в нескольких экипажах». Последнее сражение было описано как «примечательно слабая операция» в том, что касалось действий подлодок, с которых «постоянно и горько жаловались на вездесущность и эффективность самолетов, которые вообще не покидали караван 24 апреля...».

Доклад завершался так: «Самое явное впечатление, которое возникает при чтении недавнего радиообмена подлодок, таково: боевой дух членов экипажей, находящихся сейчас на операциях в Атлантике, низок и общее моральное состояние — ненадежное. Нет никаких сомнений в том, что и BdU тоже почувствовал это, так как теперь он, по сравнению с прежними временами, был более сдержан в проявлении своего очевидного разочарования...»

В конце месяца доклад из зала отслеживания предсказал, что историки определят апрель или май «как критическое время, когда наступательные силы немецкого подводного флота начали улетучиваться». Это предположение было основано не столько на драматическом снижении цифры тоннажа и даже не на возросшей цифре убыли подлодок; речь шла о том, что «...впервые подлодки не смогли рапортовать об атаке на караван, когда у них была весьма выгодная возможность для этого. Моральное состояние и дееспособность кажутся сейчас столь слабыми, что могут исчезнуть очень быстро, если не будут поддержаны каким-либо значительным успехом».