— И зачем он вам понадобился?

Он раздражённо закатывает глаза.

— Посмотреть хочу.

Я совершенно не понимаю, что происходит. Не успела прийти в себя после случайно подслушанного разговора, выходки Кая, приезда императора и новости о войне, как теперь новая напасть.

Амулет ему подавай! Нам запрещено их снимать в течение дня, а давать посторонним и подавно нельзя. Если Коллинз проник в Академию, чтобы найти дурочку, которая добровольно отдаст свой амулет на опыты, то он не на ту напал!

Оттолкнувшись от стола, выпрямляюсь и вскидываю подбородок.

— Не знаю, зачем вы заманили меня сюда и что задумали, но я в этом участвовать не намерена. Если вас интересуют зачарованные амулеты, поговорите об этом с ректором Аренбергом. Уверена, он с удовольствием ответит на все ваши вопросы.

С этими словами я решительно направляюсь к выходу из кабинета. Коллинз присаживается на стол и складывает на груди руки, наблюдая за мной с ленивой насмешкой.

— Вы собираетесь открыть мне дверь?

— Похоже, что собираюсь?

Я начинаю откровенно злиться.

— Послушайте…

— Это ты послушай, — неожиданно резким тоном перебивает Коллинз. — Сними амулет по-хорошему, тогда с твоей мамой ничего не случится.

— При чём тут моя мама? Вы сошли с ума?

Коллинз тяжело вздыхает, будто я бесконечно тупая адептка, которой он безуспешно пытается объяснить лёгкую тему.

— Я надеялся, мы сможем решить всё быстро. Но раз вы настаиваете, мьес Шайла…

Он щёлкает пальцами, и тяжёлая металлическая дверь сейфа для бумаг за его спиной с грохотом распахивается.

Меня словно в солнечное сплетение ударяет, вышибая из лёгких весь воздух. Задыхаясь, на подламывающихся ногах бросаюсь к шкафу и хватаю прикованную цепями к задней стенке маму.

— Мама! Мамочка! — трясу её за плечи, пытаясь привести в чувство, но она не отзывается; голова безвольно мотается из стороны в сторону.

Меня накрывает волной леденящего ужаса, и я быстро подношу дрожащую руку к её губам. Тёплое дыхание опаляет кожу, но я всё же ощупываю шею, пытаясь уловить биение сердца. Пульсация сильная и равномерная.

Слава Богам! Мама здорова, просто без сознания.

В груди поднимается жаркая волна гнева, и я резко оборачиваюсь к Коллинзу… Или кто он там, демон его разорви, такой!

— Что вы с ней сделали?! — рявкаю я. — Развяжите её немедленно!

Коллинз удивлённо выставляет перед собой ладони.

— Полегче, мьес Шайла. Разве вам неинтересно узнать мои мотивы?

— Вы ненормальный псих, вот всё, что мне нужно знать! Ректор это просто так не оставит, будьте уверены, мьер Мэтью!

Тот морщится, словно учуял мерзкий запах.

— Ради всех Стихий, хватит называть меня этим убогим имперским именем. — Он сдёргивает с носа очки и с отвращением швыряет в мусорное ведро. — Наконец-то можно сбросить этот дурацкий маскарад.

Остатки вежливости, доброжелательности и скромности окончательно слетают, оставляя хладнокровие и жестокость в стальном взгляде. Все инстинкты начинают вопить об опасности. Я невольно сглатываю и отступаю назад, прикрывая маму собой.

— Вижу, ты начала кое-что понимать, Шайла. Тебе стоит меня бояться. И если ты не хочешь, чтобы я вышел из себя, делай, что прошу.

— Кто вы такой? — спрашиваю осипшим голосом.

— Гораздо важнее, кто ты такая. — Он медленно приближается ко мне с жуткой улыбкой на губах. — Разве тебя не удивило то странное происшествие, когда магия Лионеллы Моран вроде как напала на тебя?

Я непонимающе хмурюсь.

— Откуда вы знаете? Тогда вас тут ещё не было!

Помню это очень хорошо. Тогда в Академию прибыл сам герцог Моран, и нас с Лионеллой вызвали к ректору.

А практически сразу после того происшествия в Академию приехали скауты, чтобы набрать практикантов… Скаут «Герберт и Герберт» сразу заинтересовался мной…

Лже-Коллинз подходит совсем близко. Его глаза сверкают безумным торжеством.

— Моей единственной задачей было втереться в твоё доверие, что далось даже проще, чем я предполагал. Ты такая наивная, Шайла. И как же тебе не хватало похвалы. А твой принц что-то заподозрил. Терпеть меня не мог. Его зверь наверняка чуял неладное. Но ты такая сильная и независимая, что решила его не слушать. Что ж, я этому только рад.

Меня начинает явственно трясти от страха.

— Чего вы от меня хотите?