В правой лапе патриарха проявился пылающий трезубец. Он словно спер его у Посейдона и поджег ради пущего эффекта. Но должен признаться — патриарх выглядел и вправду солидно с этим оружием в руках.

Ну что же, огненный меч против огненного трезубца… Правда, последний был в тысячу раз больше, но не сдаваться же из-за такой мелочи?

Патриарх, явно красуясь, взмахнул трезубцем над собой. Мощная волна жара прошла по окружающей земле. Каким-то чудом выстоявшие в наших предыдущих битвах деревья застонали от налетевшего жаркого ветра.

Мне даже пришлось заслониться рукавом, чтобы поднявшаяся пыль не залетела в глаза. В этот момент мой верный Потапыч ринулся на врага. Я проморгал начало его бега, а когда ринулся следом, то медведь опережал меня на четыре корпуса.

— Ура-а-а-а!!! — вырывалось у меня из горла. — В атаку!!! Вали его на пол, ломай ему… рог!!!

Потапыч летел, загребая лапищами. Из-под когтей вылетали клочья дерна, палки, коренья. Пришлось чуть задержаться, чтобы не быть погребенным под этим всем летящим добром и…

В этот момент в мои ноги впились когтистые лапы. Три или четыре полумертвых горгула вцепились в икры и лодыжки, намертво парализуя мои движения. Я начал отмахиваться мечом, но эти твари не отпускали. Они… Они словно задались целью задержать меня!

В это время медведь подскочил к патриарху и совершил гигантский прыжок, его лапы оставили за собой следы расплавленного камня. Патриарх встретил его мощным ударом трезубца, который оставил длинный шрам на боку медведя. Но это лишь раззадорило зверя. Он взревел еще громче и обрушил на засранца всю свою ярость.

Когти медведя, словно лезвия, прорезали воздух, оставляя за собой искры и дым. Патриарху удавалось уворачиваться от большинства ударов, но некоторые все же достигали цели, оставляя глубокие раны на его чешуе. Кровь патриарха стекала на землю, шипя и окрашивая траву в черный цвет.

Но и патриарх не оставался в долгу. Трезубец, пропитанный магией тьмы, разрезал воздух с такой силой, что даже ветер показался уязвимым перед ним. Он пронзил грудь медведя, вызвав фонтан огня и крови.

— Аграааах!!!

— Потапыч! — вскричал я, сражаясь с когтистыми зацепами. — Я иду!!!

Мой тотемный медведь продолжал бороться. Его сила и решимость были непоколебимы. Он снова и снова бросался на патриарха, не давая тому времени на отдых. Каждый удар становился все сильнее, каждый прыжок — все выше.

И наконец медведь совершил свой последний рывок. Он прыгнул на врага с такой скоростью, что тот лишь успел нагнуть рогатую башку. Когти зверя вонзились в шею Красного, разрывая его плоть и сокрушая крепкую чешую. Патриарх вскрикнул от боли и рухнул на колени, его кровь заливала землю.

Однако же, в следующий миг удар огромного трезубца пронзил тело медведя, подкидывая его высоко в воздух. Медведь взревел, подняв клыкастую башку к бесстрастной луне, а потом обмяк на пылающих остриях.

— Потапыч!!! — вырвалось у меня. — Не-е-ет!!!

Вилы опустились вниз. Мой верный товарищ мешком соскользнул в горящую траву.

Я посмотрел на него — грудь ещё вздымалась. Попытался призвать медведя, но тот не отзывался. Может быть, в отдалении от основной битвы он смог бы залечить раны, но… На мой призыв не было ответа.

— Тебя окружает смерть, царевич! — грохотнул патриарх с довольной улыбкой. — Недавно мои слуги грохнули твоего братца, а теперь я сам убил зверушку. Всё больше и больше потерь, царевич! А для Бездны всё больше и больше приобретений!

— Что? Мой брат? — я встряхнул головой, пытаясь вызвать патриарха на разговор и хоть чуть-чуть оттянуть время.

Вдруг медведь очнётся? Вытащить Потапыча из-под вил не представлялось возможным. Патриарх зорко следил за мной. Он даже взмахнул вилами над медведем и из пустоты донеслось злобное шипение. Похоже, что Тычимба тоже не мог добраться до Потапыча…

— Да, твой средний брат. Мой слуга выбросил его из окна. Старшему же всё представили, как самоубийство! — патриарх ещё сильнее ощерился.

Вот как… Федора убили…

Не скажу, что мы были дружны или что-то в этом роде, но… Родня как-никак.

Я тут же одернул себя. Он родня только в этом мире. Наши тела вышли из одной женщины, а вот наши души… Я не знал, какая душа у Федора, оставалось надеяться, что она воспарит в те пределы, куда он проповедовал вместе с митрополитом Даниилом. Отправится в царствие небесное, а вовсе не в темную прорву Бездны…