Обнимает…

И всё. Лед между нами тает. Невидимые стены падают, рассыпаясь по кирпичикам.

Я зарываюсь в его уютные объятия – и забываю обо всех невзгодах.

– Не увиливай от ужина, ешь, - строго приказывает он, а сам целует меня в макушку.

Подает мне тарелку, но ложку забирает себе, зачерпывает немного пюре, дует на него – и кормит меня с рук. Это так интимно, что я прикрываю глаза.

– Так, брысь, - сгоняет бабушкину кошку с моих колен.

– Оставь, - хихикаю, отломив для нее кусочек котлетки. – Она тоже член семьи. Да, Мурка? – треплю её по холке, пока она ест.

Машинально открываю рот, когда Герман подносит к моему лицу очередную порцию еды. Касаюсь его пальцев губами, а он проходится подушечкой по нижней. Смущаюсь.

– Ешь, - убирает крошку из уголка рта и бархатно смеётся над моей реакцией.
– Вижу, тебе очень нравится здесь. Не зря ты от меня в поселок сбежала. В следующий раз буду знать, где тебя искать.

– Я устала бегать, - роняю голову ему на плечо, не сводя глаз с огненного танца в камине.
– Мне тут спокойно и уютно. Как когда-то было дома, пока не появился Марат и не забрал меня оттуда в свой ад.

Хватка на плечах становится ощутимее. Герман крепче прижимает меня к себе, словно боится потерять. Мне тоже страшно. Я не хочу оставаться одна.

– Больше никто тебя не заберет. Я не позволю, - чеканит он твердо.
– Родная, давай здесь дом купим?

– Что? – вздрагиваю и, поймав его серьёзный взгляд, растерянно хлопаю ресницами. – Зачем? Ты правда хочешь остаться?

Он кивает без промедления.

– С тобой, - говорит так, будто делает мне предложение.

Впрочем, он давно мне его сделал.

Надо было согласиться ещё тогда, через пару дней после развода с Маратом. Не озираться на мнение окружающих, не ждать, когда родители примут мой выбор. Не сомневаться, а слушать свое сердце, которое всегда ведёт к Герману.

– А как же Германия? Больница? Твоя карьера? – засыпаю его вопросами под треск поленьев и мерное мурлыканье кошечки.

– Насрать, - неоправданно грубо, но я привыкла.
– Без тебя мне ничего не надо.

– Предлагаешь жить в этой глуши? – повторяю завороженно, вновь укутываясь в его теплые объятия, как в одеяло. – В тишине и спокойствии, где нас никто не потревожит, - продолжаю мечтательно.
– Вдали от общества. От всего мира…

– Да ну его на хрен, такой мир, если он пытается отнять тебя!
– разочарованно выплевывает Демин.

Он нервничает, иначе бы не ругался. Боится разрушить наше хрупкое перемирие неверным словом или поступком.

Я, наоборот, спокойна и умиротворена.

Не прекращая улыбаться и плавиться от близости любимого человека, я с нежностью провожу ладонью по его груди. Чувствую, как бешено колотится сердце. Как тяжелая мужская рука накрывает мою. Сжимает и впечатывает себе между ребер.

И слышу, как тихо шелестит над макушкой самое главное признание:

– Ты мой мир, Амина.

Герман

Все эти дни я пытался доказать Амине, что мои слова – не пустой звук. Я намерен бороться за нас до конца. И о том, что готов осесть с ней в поселке, я не шутил. Неважно, где жить. Главное – с кем.

Как только моей будущей мамочке стало лучше, мы начали изучать объявления и расспрашивать местных о домах на продажу поблизости. Выбор достойных вариантов оказался невелик, и сейчас мы вместе приехали смотреть один из них. Я решил, что всё отныне мы будем делать сообща, как одна семья, пусть даже Амина упрямится.

Однажды я уже покорил эту неприступную крепость – и сделаю это снова. Потому что она моя. Единственная.

– На первом этаже три комнаты, санузел, кухня-столовая. Наверху мансарда, - вещает, размахивая руками, молодая хозяйка дома. – Проходите, я все покажу.

Стрельнув в меня кокетливым взглядом, она манит пальцем за собой и плавно поднимается по лестнице, виляя бёдрами. Амина хмурится, пристально наблюдая за ней. Ревнует, но старается не подавать вида.

Неужели моя рыжая бестия не понимает, что эта случайная деревенская баба даже в подметки ей не годится? Впрочем, она имеет право не доверять мне. После всего, что случилось между нами, мне ещё долго отмываться. Если не выясню, откуда у меня сын, то до конца дней. Надежда тает, зато Амина всё больше привыкает к Мишке.

– Как тебе, любимая? – наклоняюсь к её уху и, шепнув пару нежностей, целую в секретное местечко за мочкой. Бархатная кожа шеи тут же покрывается мурашками.

Глубоко вдохнув, веду носом вверх к виску, прижимаюсь к нему губами. Напитываюсь неповторимым ароматом моей женщины. Чувствую, как она расслабляется и поддается мне, а сам, наоборот, крепче обнимаю её за талию. Не отпущу.

– Неплохо, - сухо отвечает Амина, но выглядит скованной, будто проглатывает свое истинное мнение.

Она привыкла, что всю жизнь за неё принимали решения то родители, то муж, а ей приходилось безропотно подчиняться, но в нашей семье всё будет иначе.