Кто его мать – я так и не узнал, зато вспомнил, где слышал ее голос. Несколько дней назад мне начали поступать странные звонки, которые обрывались буквально после нескольких слов, произнесенных томным женским шепотом. Из-за плохого сигнала не разобрал ничего, кроме бессвязного лепета. Я посчитал это чьим-то идиотским розыгрышем, выматерил шутницу – и добавил номер в чёрный список.

А вчера снова входящий вызов. Пока я ждал Амину в машине, какая-то баба внезапно сообщила мне, что приехала и хочет встретиться. Сказать нечто важное, чтоб ее! На этот раз я сам оборвал звонок, не желая слушать бред незнакомки. Зря...

Надо было выяснить подробности, но кто знал, что спустя несколько часов она умрет у меня на операционном столе, оставив мне в наследство якобы «моего» сына.

– Герман Янович, а кем вам приходится этот ребёнок? – вырывает меня из мыслей хлесткий вопрос, который звучит со скрытым намеком.

Неонатолог явно лезет не в свое дело. Лично мне плевать на сплетни, но Амина и так подозревает меня во всех грехах.

Амина… Амина! Амина, млять!

Я не могу позволить себе потерять ее. Значит, надо соображать и действовать быстрее.

– Никем, - чеканю резко. – Благотворительностью решил заняться.

В этот момент врач аккуратно меняет малышу подгузник, переворачивает его, обтирает попку, и я замечаю небольшое коричневое пятнышко под ягодицей. Всё-таки не грязь… И не показалось при родах…

Я готов рассмеяться в голос, как сумасшедший, потому что именно таковым я себя и чувствую. Какого хрена? Как в дешевом индийском кино, мать его!

Совпадение? Есть лишь один способ проверить….

Несколько дней спустя

Амина

Пунктуальный до секунды Герман сегодня опаздывает на собственную пятиминутку, и я понимаю, в чём причина. Точнее, в ком.

Он врывается в кабинет, настежь распахнув дверь, быстрым шагом пересекает помещение и падает в кожаное кресло, которое жалобно поскрипывает под ним. Небрежным взмахом руки разрешает начать доклады, а сам погружается в историю, которую принес с собой.

Заведомо знаю, чьи документы в его напряженных руках, и становится ещё больнее. Ни один мужчина не будет так сильно переживать за чужого ребёнка. Молчание Германа только подтверждает мои опасения. Мы отдалились за эти дни, он будто специально избегает откровенного разговора. И больше не смотрит мне в глаза. Даже сейчас....

Минуты тянутся мучительно долго, слова коллег звучат словно в вакууме, и я не различаю смысла. Не отрываясь от хмурого Германа, пытаюсь считать его эмоции. Тщетно. Они прячутся под броней врача. Лицо как гипсовая маска.

Что же ты скрываешь, любимый? Впрочем, несложно догадаться.

Я послушно ждала, когда Демин созреет на правду – и сам мне признается во всем. В глубине души надеялась, что он развеет мои сомнения. Назовет ревнивой дурочкой, и мы посмеемся вместе. Я мысленно оправдывала его, но сегодня… моё терпение закончилось.

Я не переживу предательство последнего близкого человека. Просто не смогу…

– Ты опять был в соседнем отделении? – спрашиваю, когда мы остаемся в кабинете наедине.
– У того недоношенного малыша?

– Да, а что?

Герман нехотя отвлекается от бумаг и устремляет на меня пустой, стеклянный взгляд голубых, почти прозрачных глаз. Мыслями он не здесь, а так и остался рядом с кувезом, где лежит ребёнок. Его ребёнок от другой женщины.

– Решил проведать, узнать, нужно ли что-нибудь. Он ведь остался без матери. Мы ее не спасли, точнее, я, - добавляет тише, опустив голову.
– Теперь у него больше никого нет… В конце концов, это моя работа.

– Как врача? Или родного отца? – заканчиваю его фразу с намеком.

– Прекрати, мы это с тобой уже обсудили, - раздражается, с трудом проглатывая ругательства.
– Я понятия не имею, кто его мать и как…

Не верю. Ни единому слову. Больше нет.

– Ты сделал тест ДНК? – обезоруживаю его простым вопросом.

Меняется в лице, дергает себя за ворот медицинской рубашки, будто в помещёнии резко закончился кислород. Мне тоже не хватает воздуха, и я панически хлопаю губами, как пойманная на его удочку рыба и безжалостно выброшенная на берег. Легкие сковывает тисками, душа вдребезги, ладонь судорожно сжимается на ткани халата внизу ноющего живота, внутри которого зарождается маленькая жизнь.