Сердце пропускает удар, а взгляд мечется в сторону малыша. Наш он теперь. Как говорит бабушка Стефа, однажды попав в семью Деминых, ты становишься её частью навечно. Так случилось со мной той дождливой ночью, когда я впервые переступила порог этого дома. Останется с нами и ребёнок, которого принял Герман в тот злополучный день в больнице.

Иначе нельзя.…

Телефон вибрирует в руках.

– Да? – машинально принимаю вызов от неизвестного номера.
– Кто это?

– Амина, - мерзкий голос бывшего заставляет меня вздрогнуть.
– Не бросай трубку, пожалуйста.

– Откуда у тебя мой новый номер? – сипло лепечу, с трудом сдерживаясь, чтобы не откинуть от себя телефон, как ядовитую змею.

Столько времени прошло, а я не избавилась от страха перед Маратом. Даже на расстоянии он имеет надо мной власть, и мне это не нравится. Хочется спрятаться от него в раковину, пока не приедет Герман.

– Взял в приемном покое родильного отделения, - признается с нотками превосходства. Сафин всегда достигает намеченных целей – и сейчас ему нужна я. Не как любимый человек, а как незакрытый гештальт.
– Я всего лишь хочу убедиться, что с тобой все порядке.

– Это лишнее. Обо мне есть кому позаботиться, Марат, - отрезаю строго и не понимаю, откуда черпаю смелось и силы.
– Прошу тебя, прекрати преследовать меня. Мы в разводе, и я никогда к тебе не вернусь.

– Я люблю тебя, несмотря ни на что.…

– Хватит! – вскрикиваю так, что Мишаня начинает хныкать. Покачиваю его и, всматриваясь в милое личико, уверенно произношу: - Я люблю Германа.

– Несмотря на то что он предатель? – бьет по моему уязвимому месту, но больше не причиняет боль.
– Я, между прочим, не изменял тебе, а этот немец....

– Я ему верю!

– Зря-а-а-а, - тянет насмешливо.
– Я могу доказать тебе, что ты опять ошибаешься, моя глупая жена.

– Не трать время попусту. Я тебе больше не жена – и никогда не буду, - выделяю каждое слово, чтобы он, наконец, услышал меня.
– Пожалуйста, оставь меня в покое. Ты болен.…

– Да, одержим тобой, - хмыкает с горечью, но его признание звучит неадекватно.
– Я пришлю тебе кое-что, а дальше решай сама, кому верить…

Обрываю звонок прежде, чем Марат закончит. С меня хватит этих дешевых манипуляций! Блокирую его номер, заранее зная, что он попытается позвонить с другого. Придётся снова менять свои контакты, но я сделаю это уже после возвращения Германа. А пока что с волнением жду его дома, как настоящая преданная супруга.

Он возвращается ближе к вечеру, измученный и уставший. Молча заходит в дом, снимает мокрую после улицы обувь в коридоре, бросает куртку мимо вешалки – и.… находит взглядом меня. Осунувшееся лицо проясняется, на дне зрачков вспыхивает теплый огонек, словно только что Герман обрел смысл жизни.

Без слов идём друг к другу, будто нас притягивает магнитом, встречаемся посередине комнаты. У меня столько вопросов, но ни один из них не успеваю озвучить. Герман обнимает меня за талию, притягивает к себе и, наклонившись к моим губами, целует….

Я сдаюсь его мягкому напору без сопротивления. Устала бороться с самой собой и своими чувствами.

Поднимаюсь на носочки, обвиваю напряженную шею руками, плотнее прижимаюсь к моему мужчине.

Нежусь в любви и доверии. Как было между нами прежде.

– Амина…

Он улыбается мне в губы, делает вдох и углубляет поцелуй. Одна его ладонь ложится мне на затылок, сгребая рыжие волосы в кулак, а вторая – ползет вниз по спине. Герман словно заряжается от меня. Пьёт без остатка, пробует, поедает – и не может насытиться.

Слишком долго мы были чужими. Слишком больно делали друг другу. Слишком…. любим, несмотря ни на что.

– Поговори со мной, Герман, - рвано выдыхаю в перерывах между поцелуями - Расскажи, что произошло сегодня.

Знаю, что он привык закрываться и решать все проблемы сам. Тайны и недомолвки чуть не уничтожили нас, поэтому сейчас я собираю потерянную веру по осколкам.

– Всё под контролем, девочка моя, не волнуйся, - скупо бросает он и целует меня в лоб. Задерживается в моменте, не отпускает меня, а растерянно обнимает крепче. Думает. Выкрутившись, я ловлю его тяжёлый, мрачный взгляд.

– Что тебе сказали в больнице? – настаиваю. – Кто явился за Мишаней?

– Мать и брат той женщины.… Кстати, её звали Дарья, - делает паузу.

Столовая погружается в тишину, словно мы держим минуту молчания. В его голове – целый рой тяжелых, гнетущих мыслей, в моём сердце – все оттенки чувств и эмоций.

– Мишиной мамы больше нет, и это не твоя вина, - лепечу вкрадчиво и с горечью, успокаивающе поглаживая Германа по плечу.

– Она не его биологическая мать, - неожиданно выдает он, заставляя меня ахнуть.