— Что ты будешь делать без своих приспешников? — Его голос звучал насмешливо, легкомысленно, но реальность снова ударила меня. Я отвернула голову, быстро моргая, чтобы прогнать слезы, накатывающие от тоски по ним.

— Не знаю. До начала семестра еще несколько недель. Думаю, просто буду где-то зависать. — Но не у себя дома, где Флоренс будет придираться, ворчать и упрекать меня за то, что я не в силах изменить.

Дом прочистил горло.

— Адам говорит, ты читаешь целыми днями. — Он кивнул в сторону дальнего конца веранды. — Можешь читать здесь. Если хочешь. Тебе ведь нравится качающаяся скамья?

Больше, чем большинство мест на свете. Но мои глаза скользнули через его плечо к карточному столику у розетки. На нем стоял ноутбук, рядом лежали папки и стопки бумаг, прижатые пресс-папье.

Импровизированный офис Дома.

— Ты работаешь здесь. — заметила я, указывая на это.

Дом даже не удостоил стол взглядом.

— И что?

— И… разве я не буду тебя отвлекать?

Он продолжал смотреть прямо мне в глаза.

— Ты же просто будешь читать. Ты ведь не читаешь вслух, да?

Уголки моих губ дернулись вверх.

— Могу. С разными голосами для персонажей. Даже устроить целое представление.

Его зубы чуть прикусили нижнюю губу, в глазах мелькнуло веселье.

— Может, на обеде.

Обед. Я снова подумала об Адаме и Картере.

— Я могла бы привозить нам еду. Если буду читать здесь, конечно. Что-нибудь на вынос.

Он сморщил нос — и на этом чертовски красивом мужчине этот жест выглядел неожиданно мило.

— Только не тако.

На этом я расхохоталась. Это был единственный вариант — либо смеяться, либо расплакаться.

— Ладно, — вытерла я слезу из уголка глаза, все еще посмеиваясь. — Думаю, я не смогла бы так предать Адама.

Губы Дома сжались в тонкую линию, а я, продолжая посмеиваться, направилась к качающейся скамье и достала из сумки свою последнюю находку — потрепанную книгу в мягкой обложке. Пожелтевшие страницы приятно шуршали под пальцами, а переплет издал утешительный скрип, сливаясь с легким поскрипыванием цепей, на которых висела скамья. Она была большая, почти как матрас в моей комнате в общежитии, усыпанная декоративными подушками.

Я сидела на ней сотни раз за свою жизнь, но в тот день все было иначе. Потому что теперь на веранде были только Дом и я. Теперь я не уверена, что смогу когда-либо снова взглянуть на эту скамью. Не после того, что случилось две недели спустя. Не после того, как Дом лежал рядом со мной на ней, прижимал к себе, целовал так, будто дыхание не имело значения, и касался меня так, будто я была чем-то ценным. Не после того, как на следующее утро я увидела его на той же скамье с Розалин и услышала слова, которые разрушили меня.

— Давай поженимся, — сказал он ей.

Я не поверила. Не смогла сдвинуться с места. И поэтому увидела, как она подняла заплаканное лицо и заглянула в его глаза.

— Правда? — прошептала она.

Я все равно услышала.

— Правда, — его сильные руки — те самые, что держали меня прошлой ночью — ласково скользнули по ее волосам. — Я хочу жениться на тебе.

А потом он поцеловал ее в лоб.

Поразительно, как этот мягкий, почти нежный жест вызвал во мне такую бурю. Как его слова, полные любви, разорвали мое сердце так, что я не могла дышать. Буквально.

Я шарахнулась за угол дома, задыхаясь, лихорадочно шаря по карманам в поисках ингалятора и молясь, чтобы никто меня не увидел.

Звук нового письма в почте выдергивает меня из воспоминаний.

Мне больше не девятнадцать, я не переживаю приступ астмы возле дома Перри в Пенсильвании. Я лежу на диване в своей квартире в Сиэтле. В своем безопасном месте.

И сейчас разгар рабочего дня, я должна заниматься бухгалтерскими отчетами.

Тяжело вздохнув, я сажусь и стягиваю ноутбук с журнального столика себе на колени.

И только тогда понимаю, что оповещение пришло не в рабочую почту.

Я вижу знакомое имя.

Стиснув зубы, с ожесточенной ясностью вспоминая то лето, я все же открываю письмо.

Отправитель: Доминик Перри

Тема: Следующая поездка

Когда ты сможешь взять выходные? Как насчет Канзаса?

С уважением,

Дом

Мой взгляд скользит к деревянному сундуку, который я нашла в комиссионке и купила, потому что он выглядел так, будто в нем пират мог бы закопать сокровища.