Дом протягивает руку и вытягивает письмо из моих ослабших пальцев.

А потом, этот чертов невозмутимый гад, продолжает читать.

Если вдруг не поняли по внешнему виду — это тату-салон. Успокойся, Мэдди. Я слышу твою панику даже из могилы.

Из моего горла вырывается сдавленный вопль.

Дом мельком поднимает взгляд, оценивающе скользит по мне глазами, затем возвращается к чтению.

Ты хотела татуировку с шестнадцати лет. Пора решиться, Сорока. Жизнь не бесконечна.

Дом прочищает горло, и легкий намек на эмоцию в его голосе слегка притормаживает мое скатывание в панику. Он продолжает.

Дом, я знаю, что ты считаешь татуировки необратимой, зачастую уродливой ошибкой…

Я поперхнулась от неожиданного смешка, потому что, черт возьми, слышала от него эти слова почти дословно.

Джош знал нас слишком хорошо.

…Но ты все равно сделаешь себе тату. Потому что я прошу тебя. Слышала, Мэдди? Дом делает татуировку.

Ты позволишь ему тебя переплюнуть?

— Да пошел ты, Джош! — ору я прямо в письмо в руках Дома.

И я клянусь, замечаю, как дергается уголок его рта. Будто этот ублюдок хочет улыбнуться. Думает, я отступлю?

Когда у вас появятся ваши шедевры, сделайте фото для меня. Потом спросите у Реджи, куда развеять мой прах.

Ах да. Это еще одно условие. Он поклялся не раскрывать место, пока его игла не коснется вашей кожи.

Веселитесь, детишки! Делайте побольше снимков!

С любовью,

Джош.

— Честно, я думала, он уже не сможет меня разозлить, — рычу я. — Но вот это? — Я размахиваю руками, указывая на тату-салон через улицу, где даже в полдень горит яркая зеленая неоновая вывеска Открыто.

Дом аккуратно складывает письмо, засовывает его в задний карман и выходит на край тротуара. Готов пересечь улицу.

— Ты это делаешь. Ты реально собираешься сделать татуировку. — Это не вопросы, а злые обвинения, которые я бросаю ему в спину.

Он бросает на меня взгляд через плечо, поднимая одну темную бровь.

— Дашь мне тебя превзойти?

А потом этот дьявол улыбается, смотрит по сторонам и легко перебегает пустую улицу.

Я закипаю от злости. И, конечно же, иду за ним. Джош знал меня.

Несмотря на свою демонстративную поспешность, Дом ждет меня у дверей салона. Он открывает ее, когда я оказываюсь рядом. Я сверлю его последним убийственным взглядом, прежде чем шагнуть внутрь.

И сразу же подавляю ошарашенный вздох.

Здесь… чертовски круто.

Пол из темного полированного дерева покрыт сложными, переплетенными узорами ковров. Стены — калейдоскоп красочных работ, обрамленных и хаотично развешанных, но каким-то образом идеально гармонирующих друг с другом. В зоне ожидания — кресла с высокими спинками, рядом с которыми стоят две этажерки, уставленные потрепанными книгами.

За высокой стойкой сидит худощавый белый парень, чью шею покрывают татуированные узоры. А за его спиной я замечаю темнокожую женщину, такую же разрисованную, как он, склонившуюся над плечом мускулистого бородача. В ее руках жужжит машинка, оставляя на загорелой коже пылающий череп.

— Добро пожаловать в Чернила Долго и Счастливо, — говорит парень у стойки с дружелюбной улыбкой. — Чем могу помочь?

Вся моя праведная ярость испаряется перед лицом реальности, и я на мгновение бросаю взгляд на Дома, словно ожидая от него какого-то руководства. А затем тут же мысленно ругаю себя за то, что вообще на него полагаюсь.

Но, как всегда, Дом берет ситуацию в свои руки.

— Тебе что-нибудь говорит имя Джош Сандерсон?

Жужжание тату-машинки резко обрывается, и тишина накрывает весь салон.

Парень за стойкой теряет улыбку, его глаза расширяются, пробегают по нам с Домом, словно мы одновременно вызываем у него любопытство и беспокойство.

Я неуютно переступаю с ноги на ногу, задаваясь вопросом, какое же «одолжение» мой брат сделал этому человеку.

— Вы Мэдди и Дом? — наконец спрашивает он после затянувшейся паузы.

Я киваю. И в тот же миг ощущаю тепло ладони на своей пояснице.

— Да, — отвечает Дом.

Я уже собираюсь локтем оттолкнуть его руку и отстраниться, но слова тату-мастера в следующий момент приковывают мое внимание.