— Мэдди.

В голосе Дома звучит вызов: он осмеливается надеяться, что я просто уйду, не удостоив его ответом. Стиснув зубы, я разворачиваюсь к человеку, которого решила сделать своим другом. Ради брата.

Он смотрит на меня, всё ещё держа руку на груди, явно не зная, что сказать дальше.

И, чёрт возьми, я жалею его. Потому что в этом есть что-то… правильное. Видеть, как Дом хотя бы на мгновение выходит из своей привычной, ответственной роли, пытаясь просто поиграть, просто пошутить, просто быть — это размягчает мои защитные барьеры. Это заставляет меня хотеть дать ему понять, что шутки — это нормально. Что можно вести себя глупо, можно не воспринимать каждое своё решение с такой серьёзностью.

— Ты только молись, чтобы я завтра не вылила тебе на пах свой напиток, — предупреждаю я, нахмурившись так устрашающе, как только могу. — Было бы чертовски неудобно лететь с мокрыми штанами. Идеальная месть.

Его улыбка разворачивается медленно, неохотно. И от этого становится только прекраснее.

— Прости, что сделал тебя мокрой. — подначивает он.

Если бы он только знал.

— Приносим извинения за задержку, мы ждём прибытия вашего самолёта.

Несколько человек вокруг меня недовольно стонут, но я лишь тяжело вздыхаю, принимая как данность неизбежный хаос авиаперелётов. Надеюсь, что всё-таки успею на свой пересадочный рейс, когда доберусь до Далласа. Изначально у меня было целых три часа, чтобы неспешно пробраться через аэропорт к своему выходу. Посмотрим, сколько из них останется. Этот сбой в планах окончательно убеждает меня, что я была права, когда настояла на объединении двух следующих штатов в одну поездку, чтобы просто проехать между ними на машине. Это логичное решение.

Когда мы с Домом сверяли графики и изучали погоду в оставшихся четырёх пунктах нашего маршрута, то поняли, что лучшее время для следующей встречи — весна. В следующем году.

Полгода без новых слов от брата. Единственное, что помогает мне смириться с этой паузой, — мысль, что потом я получу сразу двойную порцию.

Дом согласился с моим планом, когда я пообещала, что мы возьмём только одну машину. Провести с ним часы в дороге уже не кажется мне таким уж ужасным, как раньше. За это время я собираюсь полностью сосредоточиться на мысли, что теперь Дом — мой друг. Если мне удастся задавить в себе неуверенность и старые обиды, эта поездка может оказаться даже приятной.

Ну, насколько может быть приятным разбрасывание праха моего брата.

— Как у тебя с пересадкой? — спрашиваю я.

Мы сидим рядом в зале ожидания, оба летим этим рейсом из Финикса. Когда Дом узнал, что я купила билет в эконом-класс, он тут же заставил меня повысить его до первого и взять место рядом с ним. А заодно настоял, чтобы я улучшила билет и на следующий рейс — в Сиэтл. Он заметил, что Джош оставил нам достаточно средств, чтобы не мелочиться, но мне всё равно неловко путешествовать в роскоши за счёт брата. Дом, конечно, нуждается в просторном кресле — его длинное тело пришлось бы буквально складывать в неудобную позу, если бы он остался в экономе. А мне столько места не нужно.

Но мои доводы его не убедили, так что теперь у меня есть билет в первый класс.

— Скорее всего, пропущу, — отвечает он. — Но позже есть ещё два рейса до Филадельфии. Возьму один из них.

Я киваю и подтягиваю капюшон толстовки, превращая его в импровизированную подушку.

— Посплю. Разбуди, когда наш самолёт прилетит.

Гроза в Далласе задержала утренний рейс из Финикса, так что наш самолёт, на который мы должны были садиться через пять минут, даже ещё не приземлился. Похоже, ждать придётся долго, и я предпочитаю проспать это время. Организм требует отдыха после бессонной ночи, которую я провела, ворочаясь и пытаясь выбросить из головы, как жар Дома пропитывал мои бёдра, когда я обвила его ногами в бассейне. Или как фантомное прикосновение его бедра до сих пор жжёт кончиками пальцев…

— Мэдди.

Кто-то произносит моё имя низким, мягким голосом, и тёплое прикосновение скользит по моей щеке.

Я моргаю, просыпаясь, но перед глазами — размытая, чужая мозаика ярких пятен. Вздрагиваю, руками лихорадочно ощупываю лицо.

— Я ничего не вижу!

— Мэдди.

Тот же голос, но теперь строже. Я поворачиваюсь и различаю рядом знакомый силуэт. Дом достаточно близко, чтобы попасть в мою зону видимости без очков. Он протягивает их мне. Я надеваю их и вдруг вспоминаю, что нахожусь в аэропорту. Я никогда не надеваю линзы в поездках — слишком велик шанс задремать и потом мучиться с пересохшими глазами.

— Долго я спала? — снимаю очки и подношу их к свету. Они выглядят чище, чем утром. Что, Дом их протёр?

— Час. Я уже забыл, как ты можешь спать где угодно, — он говорит это, не отрываясь от ноутбука, где, кажется, разбирает почту. — Наш самолёт уже здесь. Скоро начнётся посадка.

Он бросает на меня взгляд, и уголки его губ чуть приподнимаются.

— Что?

— Ничего.

— Врёшь. Ты что, нарисовал что-то на моём лбу, пока я спала? — я провожу рукой по коже, проверяя пальцы на следы чернил.