— Ты не играл годами.

— Репетировал, когда ты была у бабушки. Думал… может, вернёт тебя в те дни, когда мы верили, что всё просто.

Он встал, подошёл к окну. За шторой мерцали городские огни, но здесь, в комнате, было тихо, как в пузыре вне времени.

— Я не прошу забыть, — сказал он, не оборачиваясь. — Просто дай мне шанс стать тем, кто не убегает. Даже когда страшно.

Марина подошла, взяв его руку. Пальцы всё ещё пахли деревом — он весь день мастерил полку для её фотографий.

— Ты помнишь, наш первый раз? — она коснулась его ладони. — В этой комнате, когда ты уронил чашку, и она разбилась…

— А ты сказала: «Теперь это наше место. С осколками и всем прочим».

Он повернулся, и губы сами нашли друг друга. Это был не страстный порыв, а медленное погружение — будто они заново учились говорить на забытом языке. Горечь уступок, сладость надежды.

За стеной проехала машина, и свет фар мелькнул по вазе, склеенной своими руками.

Они не торопились. Касались шрамов — физических и невидимых. Говорили шёпотом, смеялись над глупостями: как Алексей путал названия трав в чае, как Марина вязала ему свитер, который вышел на два размера меньше.

Потом лежали в темноте, слушая тиканье часов — тех самых, что они купили на первую годовщину.

— Мы могли бы начать с малого, — сказала Марина, рисуя узоры на его груди. — Например, завести тот самый кактус, который ты всегда боялся поливать.

— Или научиться танцевать тут, а не ждать дождя на мосту.

Он обнял её, и они заснули, как когда-то: сплетённые, с ногами, запутавшимися в простынях, и Полиной, которая под утро прокралась к ним, устроившись между ними, как живая запятая в их предложении.

Глава 10. Грани

СМС пришло утром, когда Марина разбирала архивные снимки.

«Сегодня в 20:00. «Ла Виоль». Платье, которое ты надела на нашу первую годовщину. Не отказывайся. А.»

Она почти отказалась. Но потом увидела, как Полина, не поднимая глаз от учебника, нарисовала на полях тетради три фигурки, держащиеся за руки.

Платье — тёмно-синее, с открытой спиной — всё ещё сидело идеально. Алексей когда-то сказал, что в нём она похожа на ночное небо. Марина провела пальцем по линии декольте, ловя дрожь в груди. «Не думай, просто чувствуй», — прошептала себе, подбирая туфли.

Алексей ждал у подъезда. В чёрном костюме, без галстука, с букетом роз. Его глаза загорелись, когда она вышла.

— Ты ослепительна, — протянул цветы.

Ресторан «Ла Виоль» — место их прошлых побед и ссор. Сегодня столик стоял в укромной нише, затянутой бархатом. Приглушённый свет свечей скользил по хрустальным бокалам, а в воздухе витали ноты сандала и ванили.

Они говорили о Полине, о планах перекрасить гостиную, смеялись над старыми шутками. Его рука нежно касалась её пальцев, когда он наливал вино. Каждое прикосновение оставляло на коже жар, как будто через них проходили невидимые нити.

Он не спрашивал. Просто протянул ключ-карту, когда такси остановилось у «Этуаль».

Номер был залит мягким светом: сотни свечей отражались в зеркалах, а на столе ждала та самая склеенная ваза с одной алой розой.

— Чтобы напомнить: даже в идеальном есть место чему-то настоящему, — он коснулся её запястья, и её кожа вспыхнула.

Он начал с шеи. Губы скользили по чувствительной коже, оставляя следы от щетины. Его пальцы растегнули молнию на платье, и ткань упала на пол.

— Ты так прекрасна, — его дыхание смешалось с её, когда руки обвили талию.

Он целовал её медленно, исследуя каждый изгиб, будто впервые. Губы нашли шрам на её плече — место, где когда-то обожглась. Язык скользнул вдоль рубца, и она вскрикнула, вцепившись в него.

— Не торопись, — прошептал он, опускаясь на колени.

Его пальцы скользили по внутренней стороне бёдер, раздвигая их, а губы шли следом. Она задрожала, когда его язык коснулся самого чувствительного места. Каждый вздох, каждый стон растворялся в тишине комнаты, нарушаемой лишь трепетом свечей.

Он поднял её на руки, уложив на простыни, и вошёл в неё медленно, будто боялся пропустить миг, когда их тела станут одним целым. Их ритм был как старый танец — знакомый, но новый. Каждое движение говорило больше слов: «Прости», «Спасибо», «Люблю».

Она впилась ногтями в его спину, чувствуя, как его мышцы напрягаются под пальцами. Его губы прижались к её уху, шепча что-то нечленораздельное, пока волны наслаждения не накрыли их обоих.

После первого, неспешного раза, напряжение между ними не улеглось, а лишь набрало силу, как прибой перед штормом. Алексей пристально посмотрел на Марину, его пальцы впились в её бёдра, переворачивая на живот.