Но этот момент так и не наступал.

Я видел, как хмурился Прутков, перелистывая страницы. Как Ирина Васильевна отмечала что-то в блокноте, но затем молча кивала, соглашаясь с данными.

Проверяли долго, дотошно. Крылов, который в начале всего действа выглядел уверенно, начал нервничать.

Он то потирал руки, то бросал взгляды на каждого из членов комиссии, словно надеясь, что кто-то из них, наконец, скажет: «Ага! Вот оно!»

Но этого не случилось. Члены комиссии кивали друг дружке и иногда бросали короткие замечания — абсолютно спокойные. Наконец, Прутков закрыл папку.

— Всё чисто. Документы оформлены верно, бухгалтерия сходится, отчёты по браку соответствуют нормативам.

Ирина Васильевна посмотрела на меня.

Один из проверяющих перелистал бумаги, пробежался взглядом по отчетам и неожиданно хмыкнул.

— Интересно, — протянул он, поднимая голову. — У вас в накладных совпадают все цифры, даже при сверке с неофициальными журналами.

Я чуть улыбнулся.

— Да, так и есть.

Прутков кивнул:

— А теперь объясните мне, почему у нас тут две версии одного и того же отчёта?

Он развернул лист бумаги, вручил Шиляевой.

— Вот этот — из цехового архива. Все цифры совпадают, даже по неофициальным журналам, как вы успели убедиться. Но вот этот, — он положил рядом второй лист, — из отчета по результатам проверки товарища Крылова. И здесь данные совсем другие.

Крылов, все это время державшийся в стороне, моментально взял ситуацию в свои руки.

— Всё просто, коллеги. Вас, как людей опытных, не проведёшь. Но они пытаются! — он ткнул пальцем в сторону меня и Ромы. — Этот цех подал ложные данные. Очевидно, что недостача была, и теперь они пытаются скрыть её.

Прутков и здесь не изменил своей обстоятельности, не отреагировал сразу. Он просмотрел обе версии документа.

— Интересно, — наконец, сказал он.

Он был опытным человеком и не привык принимать решения на эмоциях. В его мире бумага была не апогеем деятельности, а лишь инструментом.

— Запроси общезаводской архив, — сухо сказал он одному из своих помощников.

Я не стал показывать эмоций, но внутренне усмехнулся. Крылов сам себя загнал в ловушку. Вернее, клюнул на крючок, который я ему подготовил. Архив уже был «скорректирован» нужным образом.

… Некоторое время назад.

— Хочешь отработать свой долг? — спросил я того ушлого незнакомца, которого раньше поймал на попытке украсть документы.

Я объяснил, что в таком случае раз и навсегда забуду его оплошность, как и то, что он был вооружен и намеревался на меня напасть. В том числе тогда, когда вопросом займётся милиция — а она займется.

— Претензий ко мне больше не будет?

— Руку пожму.

Он кивнул, даже не задавая лишних вопросов. Я объяснил ему, что нужно сделать. Всего-то подменить несколько документов в общезаводском архиве на «скорректированные» версии, но не в нашу пользу.

Мне нужно было истинное положение дел.

— Сейчас свяжемся с архивом, Александр Павлович, — проговорил кто-то из младших коллег Пруткова.

И я спокойно кивнул.

В общезаводской архив отправили курьера, а мы остались ждать. Ожидание — худший момент в подобных ситуациях. Оно разъедает нервы, делает воздух в комнате тяжёлым, так что выматывать начинает будто бы само время.

Прутков не глядел в потолок, а спокойно пролистывал бумаги, раз за разом сверяясь с уже имеющимися отчётами. Рома стоял рядом, пытаясь сохранять спокойствие, но я видел, как у него напряглись скулы.

Крылов не упустил момента подлить масла в огонь.

— Ну что, посмотрим, как вы теперь будете выкручиваться, — полушепотом произнёс он с напускным сочувствием, скрестив руки на груди. — Ваши маленькие игры закончились. Подделка документов — серьёзное дело. Если подтвердится, что данные не совпадают, будете отвечать не передо мной, а перед законом.

Я не повёлся. Спокойно посмотрел на него и усмехнулся.

— Врать у тебя получается лучше, чем проверять. Только вот беда… на правду это не влияет.

Крылов сузил глаза.

— Посмотрим, посмотрим… — он явно наслаждался моментом.

Рома нервно сжал кулаки. Я хлопнул его по плечу.

— Всё под контролем.

— Ты так уверен? — тихо спросил он, хмурясь.

— Абсолютно.

Я не стал ничего объяснять, но по моему голосу он понял: я знаю, что делаю.

Прошло ещё двадцать минут. Потом ещё десять. Время тянулось мучительно медленно, но я не показывал ни капли беспокойства. Крылов украдкой поглядывал в нашу сторону, явно выискивая признаки паники. И не мог найти.