С меня сняли наплечную кобуру с револьвером, для проверки, как объяснили, усадили в автомобиль. Рядом на сиденье тяжело опустился один из охранников, крупный, налитой силой, лицо суровое, покосился на меня не то с пренебрежением, не то с удивлением, спросил неожиданно:

— Французским владеешь?

— Конечно, — ответил я.

— Во дворце ни слова, — сказал он неожиданно. — Государь у нас патриот и велит, чтобы все общались только по-русски.

— Понял, — ответил я.

Впереди автомобиль с охраной, сзади ещё один, откуда только и набежали, вот так и погнали в сторону Императорского дворца.

Ну, да в детстве на уроках истории нам сообщали, что Николай I запретил французский язык во дворце и в государственных учреждениях. Но де Кюстин в своих знаменитых воспоминаниях о России отметил, что придворным пришлось заучить несколько фраз, произносили на скверном русском языке при появлении императора, но едва тот покидал помещение, переходили на привычный французский.

Да что там двор императора, вся знать говорит только на французском, генерал Кутайсов, смертельно раненый под Бородино, последние слова произносит по-французски, а на триумфальной арке, воздвигнутой в Царском Селе в честь побед Александра над французами надпись сделана на французском: 'A mes compagnons d’armes "…

Ехали недолго, Петербург — крохотный городок, хотя и остальные столицы Европы ненамного крупнее. Навстречу быстро надвинулись громады дворцов, мне плохо видно, где и в какую сторону едем, но когда остановились, и меня не весьма почтительно вытащили, не зная, как со мной обращаться, как с арестованным или просто задержанным, я увидел перед нами величественный Зимний дворец с зелёными, как у молодого лягушонка стенами, но в этот сумрачный вечер почти весь серый.

— Не задерживаемся, — поторопили меня конвоиры, — велено доставить незамедлительно!

Понятно, покушение — не шуточки, хотя для первых лиц это привычный профессиональный риск, но террористы сплошные интеллигенты и любители, этого же великого князя, ставшего потом Александром Вторым, убьют только с седьмой попытки!

Меня доставили через чёрный ход и полдюжины комнат в богатую приёмную, ярко освещённую огромной, как в Большом Театре люстрой, поставили перед дверью, которую я определил как личный кабинет Императора Российского, и не просто Императора, а Самодержца. В мире есть ещё императоры, тот же австро-венгерский, но все ограничены парламентом или прочими высшими властями, и только в России — самодержец.

Но не простой самодержец, а, насколько сейчас могу быстро проверить по зеттафлопнику, Николай Первый был и остаётся лютым ЗОЖником: не пьет, не курит, гонит из кабинета курящих, не играет в карты, не любит охоту из-за того, что нужно убивать беззащитных животных, да и вообще какое-то глупое убийство времени, много ходит пешком и занимается строевыми упражнениями.

Ещё всех шокирует, что одевается в простой военный мундир и простую шинель, спит на деревянном топчане с мешком из соломы, теперь понятно, с кого Чернышевский списывал Рахметова. Работает каждый день без выходных и праздников по 16–18 часов. И это царь, император!.. Не пьет, работает как вол, спит чёрт-те на чём, вместо того чтобы жрать и пить от пуза да завести гарем из самых красивых баб с большими сиськами.

В общем, хороший человек, куда уж лучше. Честный и справедливый.

Но, как говаривал мой дедушка, заставший лихие девяностые, «Хороший человек — это не профессия». То есть хорошесть человека не гарантирует его высокий уровень профессионализма. И полный дурак может быть хорошим человеком.

Я всё ещё прикидывал так и эдак как держаться, что говорить, когда дверь наконец распахнулась, выглянул строго одетый лакей, больше похожий на отслужившего полсрока солдата, сказал хриплым голосом:

— Заходите.

Я перешагнул порог всё же с некоторым трепетом, всё-таки логово «жандарма Европы», самого могущественного человека на континенте.

Кабинет… великолепен. То есть, величественен спартанской простотой. Конечно, ничего Николай Первый особенно менять не стал, но вычурная красивость, что так любил его старший брат император Александр, исчезла, остались только стены с портретами и мебель, а все статуэтки, фарфоровые вазы и мерехлюндии строгий император убрал.

Сейчас он за столом всё ещё по инерции смотрит в бумаги, а по эту сторону стола в настолько неглубоком кресле, что уже не кресло, а стул, расположился грузный человек в генеральском мундире с мощными эполетами и орденами и звёздами во всю ширину груди. Несмотря на возраст, сохранил плотные седые волосы, мощные усищи, делающие его похожим на запорожского козака, а ещё бросается в глаза высокий мудрый лоб и проницательный взгляд.

Князь Алексей Фёдорович Орлов, подсказала Алиса, генерал от кавалерии, генерал-адъютант, главный начальник III отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии и шеф Отдельного корпуса жандармов, который принял этот корпус от создавшего его Бенкендорфа.

Я ел глазами, как сказано в Уставе, старшего по чину, то есть императора, у него даже по роже видно, что человек прямой и честный. Но может ли прямой и честный быть правителем страны? Тем более, России?

Он всё ещё торопливо заканчивал с бумагами, а шеф жандармов сказал мягко: