Если бандюги-туристы желают обойтись без живописного «лендровера» и остальных атрибутов старомодного сафари, они могут усовершенствовать техническую сторону дела — поохотиться на львов с вертолета. В прошлом, когда в Конго и в Восточной Африке у власти стояло колониальное правительство, это было абсолютно противозаконно, но ныне, в новых независимых государствах, контроль за охотой ослабел, и выследить Симбу и его жен с вертолета можно быстро, безопасно и удобно. Льва можно гонять до тех пор, пока он весь пеной не покроется, а потом опуститься на стратегическое место и, прицелившись, ждать. Вертолетчик же пригонит задыхающегося льва прямо к вам.

К тому же так поступают все знаменитости. Взгляните на роскошную цветную фотографию на странице двадцать семь, вверху справа «Библиотеки живой природы» журнала «Лайф», публикация «Земля и дикая природа Африки». Заголовок гласит: «ОХОТНИК НОВОЙ ФОРМАЦИИ. Артур Годфри спускается с вертолета, на котором выслеживают дичь и гонят ее прямиком к пулям… и убийство слона сокращается от недели до двух часов».

Рассмотрите и другие фотографии героев на той же странице и на предыдущей. На них изображен киношный ковбой Рой Роджерс (он охотился не с воздуха, а на земле, в сопровождении неизвестного, двух Белых Охотников, двух «лендроверов» и двадцати пяти африканцев, плюс горячая вода и холодильник), торжественно восседающий верхом на убитом водяном козле, сидящий на корточках рядом с трупом бородавочника, поглаживающий рога убитых куду и черной антилопы. На одной фотографии он гордо позирует, поставив ружье около тела десяти- или пятнадцатифунтового дикобраза. Интересно, тот что, на него напал? Во всяком случае, животное на фотографии очень здорово получилось.

И хотя львы обладают и силой, и умом, им приходится гораздо тяжелее, чем дикобразу, когда на них набрасываются с вертолетов, вызывают свистком Галтона, догоняют верхом, натравливают гончих псов (очень популярный способ охоты в прошлом) или же действительно выслеживают, что, возможно, честнее, Белые Охотники, туристы, носильщики оружия и загонщики. Настоящим спортом является такой, когда человек и лев встречаются один на один и у льва есть шанс на победу.

Я назвал бы честным поединком тот, когда охотник, вооружившись мощным оружием, встает ко льву лицом к лицу и не полагается на помощь Белых Охотников, товарищей и носильщиков. Тогда-то он быстро поймет, что имеет дело со «вторым опасным зверем» в Африке, и очень вероятно, что поймет это, когда будет уже слишком поздно. Даже, если опытный охотник-профессионал или хладнокровный стрелок встретится со львом один на один, у него, по крайней мере, имеется шанс сделать смертельный выстрел. Правда, когда меткий стрелок стреляет в 400-фунтового льва из оружия, которое способно уничтожить слона, — это тоже не спорт.

Карл Экли как-то раз дал свое определение настоящей спортивной охоты на львов. «Это копье, — написал он в своей книге «В ослепительной Африке», — а копьем сражается лишь черный мужчина». Он рассказал о племени нанди, проживающем в Восточной Африке, воины которого нападают с копьями и все вместе. Нанди — отважные, очень отважные, но с масаями их не сравнить. Масаи — племя нило-хамитской расы, чем-то напоминающее египтян. Они скотоводы и воины, которые с копьем в руке преднамеренно встречаются со львом лицом к лицу во время одного-единственного поединка.

Когда я рассказываю об охотниках на львов племени масаи, я исхожу не из принятого о них мнения и не из случайных с ними встреч. Я жил с масаями, пил с ними теплую кровь домашнего скота, любил их женщин, танцевал с ними их народные пляски под звук подобного сирене рожка куду и был посвящен в воины этого племени. Существует только одно условие, при котором белый человек заслуживает подобного признания: вооружившись копьем, он должен бросить вызов взрослому льву на поединок. Я бросил такой вызов, и Симба, который принял его, остался одним и единственным животным, на которое я охотился.

Это случилось осенью 1951 года, за четыре года до того, как динамитным взрывом мне оторвало правую руку. Я уехал из Бурунди в отпуск на шесть месяцев, привел свой пикап в Кению и, свернув с дороги, поехал по каменистой саванне, где находилась огромная резервация масаев, простиравшаяся от границ Танганьики и далее. Я был очень молодым, всего двадцати пяти лет, и очень самоуверенным. И вот я повстречался с масаем, по имени Масака, который говорил на суахили. Это был коренастый мужчина средних лет, абсолютно голый под своей развевающейся ситцевой рубахой. Лицо его и тело были смазаны прогорклым овечьим жиром, цвета красной охры. Жил он в мазанке из коровьего навоза, питался молоком, мясом и кровью, а посуду из тыквы мыл в коровьей моче. Он мне и объяснил, что все масаи — цивилизованные люди, а я нет.

«Мы — единственный народ, который знает, как надо жить, — заявил он с непоколебимой уверенностью. — Мы не го, что кикуйу или вакамба, которые сажают в землю всякую дрянь. Они не воины и ничего не знают ни о скоте, ни о Боге. Про всех этих невежд мы говорим: «Ол Мики». Это значит «дикари» или «местные». Вы, белые люди, знаете побольше этих местных, но вы не масаи».

«А в чем разница?» — поинтересовался я.

Он улыбнулся: «Я иногда работаю для белых людей, которые приезжают на земли масаев охотиться. Они убивают львов оружием, большим оружием. Иногда они даже разрешают женщинам выстрелить из ружья. Разве ружье может превратить женщину в мужчину?»

«А копье может?» — спросил я.

«Да. Раз в три поединка воин убивает льва. В остальное время побеждает лев. Поэтому белые люди сажают наших воинов в тюрьму, когда они идут убивать льва. Белые люди боятся, что слишком много молодых мужчин умрут, но они не пытаются понять, почему молодые мужчины хотят погибнуть.

И все потому, что белые ничего не знают об эмпиян и олвуаси — мужестве и чести».

Меня здорово возмутило так называемое «несносное высокомерие» масаи. Мы сидели у мерцающего костра как раз за околицей деревни Масаки, огороженной терновником. Однако я устыдился за свою расу, за тех, что называют себя охотниками, а на самом деле вторгаются на территорию масаев, стреляют из ружей и раздают приказания «боям» и носильщикам, которые и являются настоящими охотниками. И еще мне было стыдно за остальных моих соплеменников, которые живут «цивилизованно», не имея ни малейшего представления о жизни реальной, где трудятся не покладая рук от рождения до смерти. Они никогда не бросят вызов, не пойдут на риск ради того, чтобы испытать боль или смерть, ради того, что масаи называют эпгисисата — слава.