Прежде чем было обнаружено, кем на самом деле является Пьер, он успел продать несколько своих полотен. Мне неизвестно, потребовали ли покупатели деньги обратно, но эти суммы следовало бы сохранить для «фруктового фонда»: темпераментный художник, как говорят, съедал во время своего творческого процесса банан в минуту. А в Швеции бананы на деревьях не растут. Что же касается картин Пьера, их манера была несколько беспорядочной и детской, но они обладали той же оригинальностью, как и многочисленные художественные творения в стиле поп, оп и жоп. Возможно, я покажусь чересчур категоричным в своих суждениях, но я скорее приобрету оригинал Брассау, чем второсортную консервную банку «Кэмпбелл», гигантский резиновый гамбургер или расчлененный автомобиль с эротическим задним сиденьем.

Содержащиеся в неволе шимпанзе тоже пытаются применить свои таланты, правда, в ином, более досадном, виде искусства, по крайней мере, по мнению их хозяев. В мире животных существуют просто мастера искусства побега — этакое племя ухающих Гудини, которые каждую клетку воспринимают как оскорбление достоинства и вызов их оригинальному мышлению. И суть не в том, что они жаждут вырваться на свободу, так как обычно животное в неволе считает свою клетку личным территориальным владением и совершенно не доверяет неизвестности, которая простирается за пределами этих владений. Многие из них отнюдь не стремятся покинуть свою тюрьму, и их даже приходится выволакивать наружу силком. Но умницы шимпанзе очень чувствительны — они грустят, обижаются и становятся беспокойными. И еще они крайне любопытны, их больше занимает сам процесс освобождения, чем результат.

Для того чтобы сбежать, шимпанзе может часами раскручивать проволочную сетку, причем с воистину человеческими упорством и терпением. Чтобы раздвинуть сетку, он может воспользоваться палкой или любым предметом, напоминающим рычаг, в общем, всем, что попадет в руки. Мало того, он даже может попытаться снять замок. Подобно обитающему в лесах Сокомуту, который пользуется прутиком для ужения термитов, шимпанзе в клетке раскачивает взад-вперед часть проволочной сетки до тех пор, пока от нее не отломится кусочек. Затем этот кусочек он скручивает и засовывает в замок. И если замок простой, Сокомуту открывает его.

Это уже изобретение орудия труда очень высокого порядка, потому что, чтобы открыть замок, перед шимпанзе встает такая проблема, с которой в естественных условиях он никогда бы не столкнулся. Да, он видел, как его хозяин пользуется ключом, но шимпанзе не просто подражает действиям человека, он сам создает ключ. Содержащиеся в неволе павианы и другие подвиды обезьян с высокоразвитым сознанием учатся пользоваться ключами методом наблюдения и подражания. Мой ручной павиан из саванны, Жан-Гомм, однажды стащил ключи от своей клетки из моего кармана, открыл ее, напал на холодильник и устроил себе помидорное пиршество, но ни одна обычная обезьяна не обладает достаточным интеллектом, самобытностью и инициативой, которые позволили бы ей понять, как сделать ключ.

Во время опытов с приматами по проверке их изобретательности и способности к механике шимпанзе, решая классические проблемы — им требовалось достать палкой апельсин или виноград, лежащие рядом с клеткой, или построить из ящиков пирамиду, чтобы добраться до банана, висящего на крючке на потолке, — как и предполагалось, показали лучшие результаты.

О том, как воспользоваться палкой, обезьяна догадывается лишь в том случае, когда палка и фрукты лежат рядом, касаясь друг друга. И только шимпанзе абсолютно не нуждается в столь ясном намеке — он короткой палкой придвинет к себе длинную, а затем длинной дотянется до фруктов. Если Сокомуту выдать два бамбуковых шеста, ни один из которых не достигает достаточной длины, шимпанзе вставит один из них в другой, создав таким образом орудие труда, отвечающее необходимым требованиям. Во время одного такого эксперимента шимпанзе придумал гораздо более интересный метод, чем от него ждал психолог. Наверху висел банан, шимпанзе выдали длинный шест, которым он, по идее, должен был стучать по банану до тех пор, пока тот не упадет. Но к столь простому решению шимпанзе отнесся с презрением, и, установив шест прямо под бананом, он быстро взобрался по шесту вверх, будто индийский фокусник по канату. Шимпанзе удалось схватить банан, прежде чем и он и шест упали — он шлепнулся спиной на землю, а шест свалился на чайник.

Другие обезьяны подтаскивают ящик из-под апельсинов под вечно болтающийся наверху банан, но поставить ящики штабелем им и в голову не придет. Шимпанзе из четырех ящиков воздвигали что-то вроде небоскреба, а потом, если фрукт все еще оставался вне досягаемости, спускались вниз, брали в руки палку, забирались обратно и сбивали-таки банан. Насколько мне известно, ни один из них не пытался достать палку, находясь на верху небоскреба, но один предприимчивый шимпанзе, по кличке Султан, не имея под рукой палки, совершил другой акробатический трюк.

От Султана требовалось, чтобы он поставил один на другой несколько разбросанных на земле ящиков. Вместо этого он схватил главного психолога за штаны, подтащил ошеломленного человека под необходимый банан, забрался ему на плечи и снял фрукт с крючка.

И на подобные физические и мыслительные подвиги шимпанзе подвигают отнюдь не чувство голода и страсть к гурманству. Их так же, как вас или меня, воодушевляет собственное эго, они тоже жаждут внимания, стремятся поразить зрителей, завоевать их одобрение, восхищение и даже любовь. Когда они ошибаются и в награду не получают ничего, их может охватить раздражение, апатия, они могут начать кричать и колотить по стенам — отчасти от расстройства и разочарования, но в большей степени от того, что не терпят быть обманутыми, опозоренными и оказаться проигравшими.

Содержащиеся в неволе гориллы, которым предлагаются те же тесты, не проявляют криками своих эмоций. Они ведут себя будто буддистские священнослужители, вынужденные присутствовать на футбольном матче, — сидят с отчужденным и слегка осуждающим видом, озадаченные и скучающие. Так как горилл мало интересуют проблемы постройки штабелей из ящиков, применения шестов или иных принципов механики, они в случае неудачи сердятся и расстраиваются редко. Замки они открывать не станут, а палку, которую каждый относящийся к себе с уважением шимпанзе использует в качестве лома для крушения клетки, горилла задумчиво рассмотрит и отбросит в сторону. Но, когда >тих обезьян приводят в лабораторию, где находится оборудование для проверки их способностей на визуальное установление различий, они явно начинают нервничать, страдать и даже неистовствовать.