Но, несмотря на эти предостережения, Жанна нашла местечко.

На северной оконечности острова, скрытый густым кустарником, пологий склон вел к скалам, ныряющим в море. Спускаться надо было осторожно, но Жанна знала, куда ступать и за что цепляться, чтобы не упасть. Было немного страшно, когда руки и ноги искали точки опоры, а далеко внизу ревело море. Пройдя это испытание, она выбиралась к волнам, на большой плоский валун, черный и блестящий, как смазанная маслом сковорода. Здесь, близко к воде и брызгам, температура была ниже, чем на всем острове. Зачастую Жанну бросало в дрожь, но это не мешало ей раздеться (скомканную одежду она запихивала в рюкзак и засовывала его в расщелину скалы), присесть на холодный камень и тихонько спуститься в воду. Плоский валун заканчивался подобием лестницы, и Жанна, соскальзывая со ступеньки на ступеньку, добиралась до места, где вода была ей по грудь. В первое мгновение от холода перехватывало дух. Волны приподнимали ее и пытались унести в открытое море, но она упиралась, держась двумя руками за край каменной лестницы. Мало-помалу ощущение холода исчезало, сменяясь полным отсутствием ощущений. Она часто думала, что это, наверно, и есть анестезия. Но это была только анестезия тела, которое, погружаясь в соленую воду, теряло вес и, оцепенев от холода, ничего не чувствовало. Душа Жанны, избавившись от токсичной скуки благодатью вод Северной Атлантики, продолжала жить. Она покидала тело девушки, воспаряла над островом и, освободившись от силы тяготения, улетала в таинственные и загадочные дали, где рождаются мечты. В эти минуты Жанна мысленно составляла список всего, что ей хотелось хоть раз в жизни:

—лошадь;

— сумку печворк от Сhое (такую же, как у Эшли в «Городском колледже Сакраменто»);

— веганские кроссовки Buffalo яркой расцветки (такие же, как у Кэсси);

— велосипед (он был у нее, до того как они уехали на остров);

— топ от Chanel, брючки с низкой талией и все в стиле Эшли, которую она обожала (но помнила, что сериал снимали семь лет назад и мода могла измениться);

— машину, Fiat 500 кремового цвета с белыми сиденьями (она уже могла по возрасту получить права, во всяком случае, так она думала и мечтала вести машину ночью, включив музыку на полную громкость, обязательно чуточку пьяной и с парнем на пассажирском сиденье — лучше этого, наверно, нет ничего на свете).

Еще она, конечно же, хотела, чтобы у нее был хотя бы один возлюбленный.

Она хотела пойти к парикмахеру, хотела пройтись по магазинам, хотела сходить куда-нибудь вечером, например в ночной клуб, и заказать, с серьезным видом, чуточку надменно, джин-тоник в баре, хотела выйти на середину танцпола и танцевать, хотела гулять по городу, хотела, чтобы на нее смотрели, хотела встречать людей, самых разных людей, хотела видеть другие лица и слышать другие голоса.

Она выходила из воды, до того оцепенев от холода, что едва могла двигаться. Вытиралась полотенцем, которое брала с собой, и вот тут-то начинала дрожать всем телом. Одевалась, стуча зубами, и карабкалась на скалы, по которым спустилась.

Боль и близость смерти придавали ее мыслям кристальную ясность, жгучая радость охватывала ее, отчаяние уступало место экстазу.

Обычно именно тогда она шла домой, чтобы посмотреть серию «Городского колледжа Сакраменто», но иногда решала пошпионить.

Заинтересуйся какой-нибудь психолог ее манией шпионства, он, наверно, отметил бы в своем заключении, что это поведение создает у Жанны иллюзию контроля над действительностью. Но некому было ее расспросить, психологов больше не существовало, и Жанна предавалась этому занятию, сама толком не зная почему.

Вот и в этот день, дрожа, по дороге домой, она решила заняться именно этим.

Жанна понятия не имела, который час. Судя по положению солнца — середина дня, между двумя и тремя часами. Как бы то ни было, время не имеет никакого значения, когда хочется шпионить. После сладкой агонии от погружения в океан шпионство было одним из лучших способов прогнать, хотя бы на время, накатившую скуку. У шпионства к тому же имелось преимущество перед погружением: шпионить она могла в любое время: днем, утром, вечером, ночью, когда только захочется. Всегда можно было что-нибудь обнаружить. Шпионя, Жанна узнала уйму всего: например, что ее брат крадет бутылки спиртного из кладовой и берет их с собой, когда уходит на маленький неуютный пляж, как самый настоящий алкоголик. Знала она и то, что он жует черные ягоды с некоторых кустов на острове. Она их как-то попробовала. Ее затошнило, чуть не вырвало. Больше она эти ягоды в рот не брала. Еще она знала, что, оставшись один, он часы напролет сидит, заткнув уши наушниками, и смотрит на горизонт шальными глазами. О матери она тоже знала немало: например, что та принимает антидепрессанты и анксиолитики. Прозах и ксанакс. Шпионя, она почитала инструкцию: «1. Что такое ксанакс и в каких случаях его прописывают? Ксанакс в таблетках прописывается взрослым для лечения острых симптомов тревожности, приводящих к нетрудоспособности или глубокой депрессии. Препарат предназначен исключительно для кратковременного использования».

Вопреки инструкции, мать принимала его каждый день уже несколько лет (и отец, кстати, тоже). Жанна знала, что мать целыми днями почти ничего не делает. Это не переставало удивлять: мать, не в пример ей, была способна скучать. Казалось, она спокойно может лежать дни напролет в постели и смотреть кино. Жанна знала, что иногда мать ублажает себя вибратором, который прячет в ящике ночного столика (когда несколько лет назад Жанна нашла его, роясь там, ей было невдомек, что это такое, но она шпионила за матерью из-за приоткрытой двери и видела… Она все видела). Наконец, Жанна знала, что отец почти каждый день спускается в погреб и инспектирует запасы, как будто тонны еды могли исчезнуть за ночь. Казалось, эта ежедневная опись приносит ему какое-то облегчение. После этого большую часть дня он обычно проводил на террасе, с бокалом вина в одной руке и планшетом в другой, прокручивая на экране фотографии своей прежней жизни:

— его машины из прежней жизни, припаркованной перед его домом из прежней жизни;

— памятных моментов с горнолыжного курорта, из швейцарского шале, которое он снимал: вся семья в лыжных костюмах на фоне альпийских вершин;

— Александра лет семи, который плещется в бассейне, с улыбкой, демонстрирующей отсутствие одного зуба. Вероятно, на вилле, которую они обычно снимали в Ницце;

— всей семьи перед Микки-Маусом в парижском Диснейленде. Жанна пожимает затянутую в белую перчатку руку гигантского мышонка;

— Элен на «Ролан Гарросе». Широкополая шляпа защищает ее лицо от солнца;

— всей семьи перед Большим каньоном (огромный прокатный внедорожник слева с трудом уместился в кадр);

— Жанны и Александра, которые плавают с дрессированными дельфинами в Доминиканской Республике;

— всей семьи дома, в большой столовой: родители Элен здесь, это Рождество (елка, украшенная золотыми шарами и гирляндами, крестовины не видно под горой подарков, Александр совсем маленький, а Жанна, еще младенец, плачет на коленях у бабушки);