— Когда мы поедем домой?

— Они хотели бы оставить тебя здесь для наблюдения в течение сорока восьми часов.

Она застенчиво улыбнулась.

— Странно, что я скучаю по нашему дому и даже ничего не помню о нем?

Одно можно было сказать с уверенностью - Брайар не помнила моего королевского промаха.

Я провел большим пальцем по ее щеке, используя каждую унцию самоконтроля, чтобы не наклониться и не поцеловать ее. Это было бы неправильно. Безнравственно. Обычно я не задумывался об этих досадных вещах, называемых моралью. Ценности накапливались опытом, а не разумом, а мой жизненный опыт был дерьмовым.

Но я хотел поступить правильно по отношению к Брайар.

Я уже достаточно раз ее обижал.

— Это совсем не странно. — Я сжал ее руку в ответ, понимая, что начал рыть еще более глубокую яму перед девушкой, которая всегда хотела иметь только дом. — Наш дом потрясающий.

— У нас есть домашние животные?

— Две собаки. Трио и Гизер.

Она почесала нос.

— Это ты придумал им имена?

— Их назвали.

— Какой породы?

— Буквально все. — Я пожал плечами. — Оба - спасатели, слишком асоциальные и крысиные, чтобы их усыновили, так что нам пришлось их взять. У Трио три лапы и отсутствие уважения к личному пространству. Гизеру семнадцать, но он еще держится. Он меньшей породы, может быть, тридцать фунтов, так что мы надеемся, что он проживет еще пару хороших лет.

— Конечно, мы спасли. — Она прикусила нижнюю губу, подавляя усмешку. — Мы хорошие люди, Олли?

— Ты удивительна. Я - угроза для общества, но мы уравновешиваем друг друга.

Она рассмеялась.

— Держу пари, они отвратительны и очаровательны.

— Уродливы как грех, — подтвердил я, доставая телефон из кармана. — Давай я тебе покажу.

— Хорошая идея. Это может освежить мою память.

Я знал, что это не поможет, ведь она никогда их не видела, но все равно показал ей собак, наблюдая, как она воркует, смеется и плачет над их видео с тупым собачьим дерьмом.

Как я мог привести ее в свой дом? У меня там был кто-то еще. Кто-то, кто не любил делиться. Кто-то, у кого не было компании уже пятнадцать лет.

Если бы у меня была голова на месте, я бы положил этому конец. Вместо этого я намеревался отвезти ее в дом, в котором она никогда не была, где не было ни одной ее вещи и никаких доказательств нашей помолвки. Ни фотографий, ни отпуска, ни воспоминаний, ничего.

Пятнадцать лет назад я вычеркнул ее из своей жизни и начал все сначала.

Ну, в основном.

И не надо говорить о нашей предстоящей свадьбе.

У меня было болезненное отвращение к моногамии. Я не был против брака как такового. Я даже видел его преимущества, экономические и социальные. Но я был не настолько глуп, чтобы жениться на человеке, который мне действительно нравился.

Каждый день я видел, как Ромео и Зак, двое самых доминантных мужчин в зале заседаний, расхаживали по Потомаку со своими женами, словно воспитанные пудели. Нет, спасибо. Мне нравились мои яйца там, где они были. Крепко прикрепленные к моему члену.

Брайар проникла в мои мысли.

— Кстати, где мое обручальное кольцо?

— Ты потеряла его в водной преграде, — ответил я, не моргая.

Ее щеки покраснели.

— О, прости.

— Все в порядке. Это было простое кольцо за 500 тысяч долларов. У меня есть мамино, которое ждет тебя в сейфе.

Кто-то должен был остановить мой рот.

— О, Олли. — Она сжала мою руку. — Я так рада, что мы все еще вместе.

Я отправлялся прямиком в ад.

И, возможно, в комнату с Колумбом и королем Леопольдом.

16

Оливер

Я с рычанием распахнул дверь в кабинет доктора Коэна.

— Она думает, что мы помолвлены.

Доктор Коэн поднял взгляд от экрана своего компьютера, который пискнул и тут же потемнел. Твидовый пиджак натянулся на его плечах, а потрепанный ранец уже перекочевал на живот.

Он надел брелок на палец и, встав из-за стола, нахмурил брови за очками для чтения.

— Что вы ей сказали?

— Ничего. — Я вскинул руки вверх и начал вышагивать по его миниатюрному офису, не заботясь о том, что он только что закончил свою смену, не дождавшись четырех утра. — Я сказал какую-то глупость про цветочную композицию, и она сделала свои собственные выводы. Теперь она думает, что мы планируем свадьбу. Мы должны сказать ей правду.

Он снял с вешалки шарф и накинул его на толстую шею.

— Вы не скажете ей правду.

— Она не должна думать, что мы вместе.

Он обошел меня и двинулся к двери.