– Летающий «Элидген» и его народ прославленны по всей Равнине, - со странной, «киношной» интонацией проговорил Хассинельг. – Мощь Живого Металла, дающего силу магам-лучевикам, - но в тысячи раз больше, чем у всех магов Равнины. Сарматы построили ей дом и держат её в руках… Пойдём! Интересно, чего там накопал Руниен? В «Элидген» тебе надо прийти… ну, чтоб там не думали, что мы плохо тебя приняли! Ты же из их мира…

Джейн уставилась в волнистый пол.

– Сарматы людей… не то чтобы любят. И, если там атомная станция, - зачем я ей нужна? Я ничего не умею…

– Не бойся, - Хассинельг сунул ворох старых вещей Джейн под мышку и подсветил посохом дорогу. – Вожди Вепуат, Эгнаций и Младан добры к чужакам. И даже если вождь Гварза будет против… Ты ведь из их мира, ты знаешь их дела и вещи! Ты найдёшь там себе место…

– Мой народ три раза с ними воевал, - пробормотала Джейн. – А до этого много лет мучал…

Хассинельг замедлил шаг.

– Джагулы тоже воевали с ними. А вождь Вепуат вылечил их от болезни горькой воды и с тех пор с ними в мире. Ты… непохоже, чтобы ты кого-то мучала или убивала. И твоя клятва мира уже принесена. Если повторишь её перед духом Юного Пламени… Ах-ха! Вот это другой разговор! Одевайся, а я принесу поясную суму. Была как раз одна.

В комнате Хассинельга рядом с туго скатанным «спальным мешком» лежал цветной ворох. Джейн остановилась над ним, растерянно на него глядя. «Что у них тут за проблемы с одноцветной тканью… и кожей?!»

Тут были рубаха и штаны из мягкой, но плотной ткани, вполне узнаваемые – но такой окраски, что Джейн далеко не сразу обратила внимание на странности кроя. В этот раз нити покрасили всего в четыре цвета, - и два из цветов на рубахе и штанах даже совпадали, а ткач постарался, чтобы разноцветные нитки не перемешивались, - в итоге одежду покрыли хаотично разбросанные пятна – серые, оранжевые, изжелта-зелёные и чёрные – на штанах свободного покроя, оранжевые, зеленоватые, жёлтые и бронзовые – на широкой рубахе с длинными рукавами. И, кажется, был ещё какой-то закон, касающийся разрезания ткани, вообще любого надреза на ней, - сама рубаха состояла из полотнища с отверстием для головы, сшитого по бокам, рукава – из цельных широких полос, стянутых на запястьях шнурками, штаны – из двух полотнищ, сшитых вместе, и крепящихся на шнурках на поясе и ремешках-утяжках на щиколотках… Каждый шов прикрывала узкая полоса ярко-оранжевой ткани, такой же обшили ворот (и на ней остались следы от споротых деталей – пуговиц, украшений?..). Ещё одна полоса протянулась вдоль левого бока – там ткань распороло, её сшили и прикрыли яркой полосой сверху. На ней даже что-то вышили – два зигзага крест-накрест, будто повторение шва под оранжевой нашивкой. Ещё две заплатки, в этот раз – из плотного пёстрого материала, Джейн нашла там, где у Руниена были локти. У неё локти были примерно там же, но на зашитую в трёх местах рубаху, преподнесённую как великую ценность, она глядела оторопело. «У них тут… кажется, у них тут вообще с одеждой всё очень- очень сложно…»

Тут была ещё накидка без рукавов из темно-оранжевой кожи, в этот раз не целое полотнище, а множество кусков с будто нарочно подчёркнутыми швами другого цвета – и явными заплатками, и на левом боку, и на плече, и на подоле, - чёрными, светло-рыжими, словно найти такую же кожу, даже небольшой кусок, было попросту невозможно. «Повезло» только сапогам – или чулкам… в общем, мягкой обуви до середины щиколотки. К подошвам и впрямь было что-то пришито – не кости, но кожа куда более плотная. «Чулки» Джейн были слегка велики – и, кажется, их надо было крепить к ремешкам на штанах, а с ними девушка никак не могла сладить. «Одолжить иглу с ниткой и пришить намертво,» - мрачно думала она, стоя в распущенной одежде и не смея шевельнуться. До кожаной накидки дело даже не дошло. Джейн с тоской смотрела на длинную тонкую ленту из пёстрых толстых нитей – это надо было намотать вместо пояса, рядов в восемь или десять, судя по длине…

– Готова? – обрадовался Хассинельг, протягивая Джейн небольшую заплатанную сумку из бурой кожи. К заплатке были пришиты по периметру мелкие бусины из чьих-то зубов и позвонков.

– Кочевник, Сагат, - махнул рукой пограничник, поймав взгляд Джейн на «украшения». – Копьё попало в сумку. А могло бы и в живот. Пришлось отделить от его тела… голову, ну и немного красивых мелочей. Вот и Руниену, видишь, распороли бок. Повезло – зацепило кожу, одежда прикрыла. Зря он трофеи посрезал… ну да ничего – свои добудешь. Хороший лучевик, да ещё безобидного вида, - ты клыками Джагулов и Сагатов обмотаешься в три слоя!

Джейн передёрнуло. Она даже не сразу поняла, о чём речь. «Он победил врага… кочевника… и вынул у него зубы и позвонки?! Они тут настолько дикие?!»

– Хассек, - жалобно сказала она, вспомнив о непокорной шнуровке. – Помоги, ради всего, с этими верёвками! А то меня саму на что-нибудь намотают…

…На пятый раз у неё всё-таки получилось самостоятельно одеться и подпоясаться, повесив на бок сумку. В неё Хассек уже сложил бусы и заколки, завернутые в старую бандану – и, с большой осторожностью, перо Харсы.

– Этот пернатый воин был твоим другом?

Джейн ошалело на него уставилась.

– Да… Откуда знаешь?!

Хассинельг направил на перо посох, глядя сквозь кольцо-навершие. Внутри будто натянулась плёнка, переливающаяся разными цветами.

– Ты освободила его и лечила, а он вышел один против троих сильнейших. И он… он жив сейчас и помнит тебя. Больше ничего не видно.

Джейн сделала вид, что копается в сумке, и быстро замигала, отгоняя слёзы. «Откуда, ну вот откуда ему знать про Харсу?!» Запястья вспыхнули до боли, и она едва успела выпустить сумку – два зелёных луча ударили в стену.

Очнулась Джейн, сидя на корточках и обхватив себя за плечи. Хассек, сев рядом, осторожно дул ей на волосы.

– Джейн, открой глаза. Посмотри. Все живы. Всё цело. Это просто лучи. Калиг с Навкетом, как разозлятся, ещё не такое выдают!

Джейн одним глазом, не решаясь открыть второй, посмотрела на стену. На ней было только красное светящееся пятно, словно она сильно нагрелась изнутри.

– Это рассеется, - успокоил её Хассек, поднимая на ноги. – Что они с тобой делали?! Пусть твой отец – целитель, пусть он не любит воинов, - он не смел так тебя калечить! Он что, даже не сказал тебе о лучах истины? О лучах зрения? О согревающих и выводящих из тьмы?!