Выбирать Проныру в качестве приманки было рискованно; если он видел меня не с тем человеком, то сможет установить связь. Но поскольку большую часть дня я работал под прикрытием или прятался в подсобном помещении, я решил рискнуть, надеясь, что моя личность не раскрыта.

Я был близок к публичному разоблачению во время стычки с конгрессменом. Хорошо, что политики замяли это, чтобы сохранить лицо.

Моя рука сжимает пистолет на поясе. Если я ошибаюсь, мне придется импровизировать.

– Чего тебе от меня надо?
– Что бы Проныра ни принимал, он произносит слова невнятно.
– Я ничего не делал.

У него полно жертв, которые с ним не согласятся.

Я толкаю его на колени посреди самой большой лужи.

– О, ты много чего натворил, друг мой.

И тут он понимает, куда я его привел.

– Что за… - Его голос поднимается на октаву.
– Ты придурок. Здесь нет никаких женщин. Ты меня подставил.

Он сидел в переулке и ловил кайф с какой-то малолеткой, когда я разговаривал по телефону со своим связным. Идеальный козел отпущения, с таким же успехом он мог быть доставлен мне в подарочной упаковке. Отправив Таннеру сообщение с просьбой позаботиться о подростке, я сказал Проныре, что знаю пару женщин, которые с радостью поделятся своими талантами в обмен на дозу кокаина, который у него, несомненно, был при себе.

Через пять минут он был в багажнике моей машины.

Этот парень, помимо всего прочего, известен как растлитель малолетних. Мне его не жаль.

Оглядев испещренный граффити бетон подземного перехода, он сплевывает.

– Всегда чувствовал, что ты свинья4. Оказывается, ты еще и крыса.

Может, он все-таки знает о моей бывшей работе?

Его лицо приобретает такой темно-красный оттенок, что становится почти фиолетовым, глаза стекленеют от сочетания химикатов и старой доброй ненависти. Ублюдок выглядит так, будто хочет разбить мне лицо. Жаль, что его руки скованы за спиной наручниками.

Я хватаюсь за грудь в притворной обиде.

– Крыса? Ой, как больно, Проныра.
– По моему лицу расползается ухмылка.
– Я предпочитаю думать о себе как о лисе… в курятнике.

Господи, когда это все превратилось в животноводческую ферму?

Проныра открывает рот, но звук шин по крошащемуся асфальту прерывает его реплику. Он поворачивает голову, и его ухмылка исчезает, когда он видит темный внедорожник, направляющийся в нашу сторону.

– Покричи для меня, Проныра.

– О, черт, - шепчет он, в ужасе уставившись на мужчину, вылезающего с пассажирского сиденья. Теперь он понял.

Осмотрев нас двоих со стоическим выражением лица, мой контакт наклоняется достаточно низко, чтобы кивнуть кому-то в машине. Открывается водительская дверь, за ней - задняя.

В этот момент Проныра теряет самообладание.

– Подожди… Дольф!
– Он дергает наручники.
– Дольф! Я тебе не нужен. Это он. Он…

Приклад моего пистолета врезается в основание его черепа, и он падает, как мешок с картошкой. Я выдыхаю. Это было близко.

Мой собеседник направляется ко мне, а его марионетки следуют за ним. Ни один из них не моргает.

Дольф Ларссон - скандинавский трансплантолог, также известный как Викинг. Он может раздобыть что угодно, а также знает, как найти людей, у которых денег больше, чем морали, и которые готовы заплатить за всевозможные поганые вещи. Свою «продукцию» он поставляет отовсюду, и с ростом числа организаций черного рынка в этом регионе США работы у него хватает.

Проще говоря, он фрилансер, посредник, и когда я изучил череду похищений, у меня возникла теория. Если бы я делал ставки, то поставил бы на то, что Дольф и его команда приобретают многих из тех, кто исчезает. Вот почему мне нужно было сначала выйти на него. Потом я узнаю, кого он снабжает, и напрямую предложу свои услуги.

Как только я окажусь внутри, я разорву их на части.

Он идет ко мне размеренным шагом и останавливается, когда его ботинки касаются носа Проныры. Он оценивает меня, проводя языком по пожелтевшим зубам и растягивая молчание, как резиновую ленту. Эта тактика запугивания мне знакома. На большинство людей она подействовала бы, но для того, чтобы она подействовала, человек должен беспокоиться о своей безопасности.

Мне до этого далеко.

Мое сердце бьется ровно. Мне ничего не остается, как стоять здесь с невозмутимым выражением лица, пока Дольф меня изучает. трепет в моем животе связан с тем, что я действую наобум. Я привык быть готовым.

– Ник.
– Его акцент придает его голосу мелодичность, которая не соответствует его внешности.
– Давно тебя не видел.

Это мой привычный псевдоним в этих кругах. В последний раз, когда я имел дело с Дольфом, я служил в полиции и содействовал заключению сделки с оружием, которая загадочным образом сорвалась в последнюю минуту. Упс. Ходили слухи, что Ник провел за решеткой несколько недель, когда все это произошло, и мое прикрытие осталось в целости и сохранности.

Тем не менее, мне нужно действовать осторожно.