– Ты был… - На секунду ее брови сдвигаются, и когда ее глаза расширяются, я понимаю, что сейчас начнется настоящий ад.
– Боже мой, он был прав.

Проклятье. Я не готов к этому.

– В этом нет ничего такого.
– Я обхожу ее и покидаю ванную.

– Подожди минутку.
– Она идет за мной, на ходу собирая картину воедино.
– Таннер - детектив.

– Да.
– Схватив джинсы со спинки стула, я бросаю полотенце и натягиваю их на бедра.

– А ты… - Она замирает у изножья кровати.
– У тебя была личная связь с одной из жертв.

Я замираю на месте.

– Сара… - Ее голос смягчается от прозрения.
– Ты искал Сару.

Я сглатываю.

– Ты все это знала.

Все, что я могу сделать, это смотреть на выцветшие обои передо мной. Прошел год, и я уже почти похоронил эти разговоры под пеплом той богом забытой лаборатории. Но она жила с кусочками меня, ограничиваясь тщательно отфильтрованными истинами, которые я считал безопасными и мог раскрыть ей. И в созданном мной портрете персонажа полно пробелов.

– Ты всегда был таким уклончивым. Ты говорил, что занимаешься расследованиями, но ни разу не сказали мне, чем на самом деле зарабатываешь на жизнь.

С того дня, как я пришел к ней в клуб, и она постепенно раскрыла мою личность, напряжение между нами нарастало, приближаясь к неизбежному, всепоглощающему взрыву. Не было ни времени оглядываться назад, ни желания разбирать завалы. Чтобы откопать эти фрагменты и склеить их воедино.

Я уже почти забыл, что одной части все еще не хватает.

Медленно я поворачиваюсь к ней.

– Ты… - Она делает шаг назад.
– Ты был… под прикрытием?

– Я не специально оказался в той адской дыре, если ты об этом.

– Но ты же детектив.
– Она кивает сама себе, медленно, осознанно, как будто все сходится.
– Вот откуда ты знаешь Таннера. Ты с ним работаешь.

– Уже нет.
– Я выдыхаю.
– Эверли…

Она останавливает меня, подняв палец.

– Не надо. Это не то, от чего можно просто отмахнуться.
– Нахмурив брови, она закрывает глаза, позволяя откровению захлестнуть нее. Когда она снова открывает их, в них стоят непролитые слезы.
– Ты знал меня.

Я позволяю подтверждению появиться на моем лице. Я не собираюсь проявлять неуважение к ней, пытаясь скрыть это. Больше нет. Мои ладони становятся влажными от пота, и я провожу ими по джинсовой ткани, обтягивающей бедра. Ничего не остается, кроме как позволить буре разразиться.

Слезы текут по ее щекам.

– Как только я назвала тебе свое имя, ты сразу понял, кто я такая. Моя карьера, моя личная жизнь, как я выгляжу. Все это время ты был безликим человеком, в то время как у тебя была информация обо мне.

Черт. Что я могу на это сказать? Не то чтобы я был экспертом по жизни Эверли Кросс, когда меня заперли в той камере, но я не могу отрицать, что знал ее. Поэтому я проглатываю оправдания и киваю.

Она тихонько вздыхает.

– Ты расследовал мое похищение?

– Нет. Эверли, я…

Ее бровь поднимается в знак осуждения.

– Не так, как ты думаешь.
– Я осторожно продолжаю.
– Расследование вел другой участок. Я не занимался твоим делом, но я знал, кто ты. Моя интуиция подсказывала мне, что исчезновения - твое, Сары и остальных - связаны между собой.
– Присаживаясь в изножье кровати, я наблюдаю, как она вышагивает передо мной, напряженная и непредсказуемая.
– Я последовал за своими инстинктами. Провел расследование. Копал везде, где мог найти общую нить. В конечном счете, все, что у меня было, - это теории. Меня пытались заткнуть, но я не сдавался. И я продолжал настаивать, пока не зашел слишком далеко и меня не выгнали из полиции.

Она поднимает руки к лицу, прижимает их к вискам, по мере того как до нее доходят детали.

– Но ты… ты беседовал с моим мужем.

– Я…

– Нет.
– Ее голос тверд, как гранит, и холоден, как снег.
– Даже не пытайся отрицать это. Он сказал, что узнал тебя.

– Я не собирался отрицать это… не совсем. Наша встреча была такой короткой, что я не ожидал, что он вспомнит.

– Что это значит?

– Я отправился в участок, куда его вызвали для повторного допроса через несколько месяцев после твоего исчезновения. Он уже выходил из здания, когда я отозвал его в сторону. У меня было несколько вопросов, мне нужно было кое-что уточнить. Вот и все.

По ее лицу пробегает тень, смягчая камень, но оставляя на его месте душевную боль.

– Но почему ты позволил мне думать, что он мертв?

– Присядь.
– Я протягиваю руку, боясь, что она рассыплется на куски прямо там, где стоит.
– Пожалуйста.

Она вздрагивает.

– Скажи мне, Айзек.

– Я не знал, что ты думаешь.
– Я опускаю руку, словно она невыносимо тяжелая, я наклоняюсь, упираясь локтями в колени. Правда неубедительна, но это все, что у меня есть.
– Его как будто не существовало. Мы были там в своем собственном мире. Ты никогда не говорила о нем.