– Все в порядке.
– Я сжимаю палочку для еды, словно это моя единственная связь с реальностью. Что-то, что удерживает меня от безумия.

Детка.

Раньше мне нравилось, когда он называл меня так. В этом ласковом слове не было ничего уникального, но оно было моим.

Нашим.

Теперь же это прозвище впивается в меня, как заноза.

Я жажду другого голоса и другого имени - Пчелка.

– Старая привычка, - добавляет Джаспер, выглядя ужасно расстроенным. Он проводит обеими руками по своим зачесанным назад волосам.
– Прости. Я просто пытаюсь…

Как раз в этот момент подходит официант, и Джаспер берет инициативу в свои руки, заказывая для нас суши, роллы, стручковую фасоль и два бокала вина. Странное ощущение, будто я наблюдаю за происходящим со стороны, оцениваю маленькие любезности и жесты, которые когда-то казались мне такими знакомыми.

Когда официант уходит, Джаспер прочищает горло и делает глоток своего «Pinot noir».

– Ты спишь с этим парнем?

– Что?
– Мой пульс учащается из-за смены темы.
– Это не твое дело.

– Значит, это «да».
– Выражение его лица мрачнеет, он крепче сжимает бокал с вином.
– Он кажется… неуравновешенным. Неуправляемым.

– Повторяю, мои отношения тебя не касаются.

– Я беспокоюсь о тебе. Живешь здесь одна, раздеваешься перед незнакомцами, общаешься с такими типами. Ты заслуживаешь большего — стабильности, финансовой защищенности. А это… - Он неопределенно машет рукой, как будто жизнь, которую я построила, едва ли заслуживает упоминания.

– Прекрати.
– Я роняю палочки с громким стуком.
– Ты меня больше не знаешь, и понятия не имеешь, чего я заслуживаю.

Он моргает, потирая рукой подбородок.

– Верно.
– Его причесанные волосы мерцают в свете ламп, что противоречит мутному взгляду его глаз.
– Просто… рассмотри это. Пожалуйста.

– Что именно рассмотреть? Твое предложение стать моделью? Или тебя?

Его челюсть сжимается.

– Я здесь не для того, чтобы вмешиваться в твою личную жизнь или сбивать тебя с толку. Я просто думаю… может быть, между нами осталось что-то незавершенное.

– Мы закончили в тот момент, когда ты начал с ней.

– Ты думаешь, мне было легко? Смотреть, как ты уходишь, после того как я два года молился, чтобы ты однажды вошла в эту дверь? Подписывать эти чертовы бумаги о разводе?
– Он прищуривается, пот выступает над верхней губой.
– Ты просто ушла. Без оглядки. Как будто наш брак не стоил того, чтобы его спасать.

Я смотрю на него с изумлением, поражаясь, как его версия этой истории может так сильно отличаться от моей.

– Нужно ли напоминать тебе, что ты отпустил меня? Еще до того, как у меня появился шанс войти в эту дверь.

Он наклоняется вперед и тычет пальцем себе в грудь.

– Я оплакивал тебя.

От его слов у меня перехватывает дыхание. Нахмурившись, я смотрю на него через стол, и глубоко спрятанная боль пронзает мои внутренности. Я качаю головой, пытаясь вдохнуть сквозь колючую проволоку, стянувшую грудь.

– Недостаточно долго.

Он замолкает, напряжение исчезает из его позы. Ссутулившись, он закрывает лицо руками и трет ладонью макушку.

Молчание затягивается.

Мне хочется вылезти из собственной кожи.

Через несколько мгновений приносят наш заказ, и я погружаюсь в искусно приготовленные суши, надеясь, что их вкус отвлечет меня от напряжения, повисшего между нами. Когда молчание затягивается, я наконец поднимаю на него взгляд.

– Ты любишь ее?
– спрашиваю я, откусывая кусочек.
– Эллисон?

Джаспер поднимает глаза, его лицо на мгновение омрачается чем-то, напоминающим чувство вины. Он опускает ролл на свою тарелку, как будто тот слишком много весит.

– Да.

Я напрягаюсь, ожидая, что боль ударит, как ржавое лезвие, пронзит оцепенение и вонзится в сердце. Но чувство не приходит. Я думала, что его признание потрясет меня, нарушит мое равновесие, но вместо этого я испытываю странное чувство спокойствия.

– Тогда зачем все это?
– Я понижаю голос, любопытство смешивается с раздражением после нашего спора.
– Почему ты здесь?

– Потому что я беспокоюсь о тебе, - выдавливает он из себя, его тон почти умоляющий.
– И я не могу избавиться от чувства, что слишком рано отказался от тебя. Ты разрушаешь свою жизнь, и я чувствую себя ответственным за это.

Я усмехаюсь, оскорбленная.

– Я не разрушаю. Я восстанавливаю.

Он тянется через стол, его пальцы касаются моих, в прикосновении сквозит отчаяние.