Его выражение лица мрачнеет.

– Ты хочешь отправиться в путешествие по дорогам памяти со своим бывшим?

Нахмурившись, я качаю головой.

– Нет, это не так. Он не будет представлять меня в профессиональном плане. И в личном плане между нами все кончено. Он с Эллисон, а я с… - Мои слова обрываются на полуслове. Я моргаю и прочищаю горло.
– Шоу пройдет здесь. Оно будет идти только один день. И, возможно, я просто хочу доказать себе, что больше не собираюсь убегать.

– А как же жуки?

– Жуки?
– Я морщу нос.

– Да. Эверли, которую я знаю, - ученый. Она мечтает об открытии новых видов жуков и бабочек, а не о модных тенденциях.

Я делаю паузу, обдумывая это заявление.

Это то, чего я хочу.

Но это кажется далеким воспоминанием, омраченным беспомощностью, которую я испытала в плену. В этом жестоком, темном месте, охваченная отчаянием, я жаждала свободы, чтобы исследовать, делать открытия, которые имели бы значение. Я хотела помогать людям, нести свет в мир любым доступным мне способом.

Сейчас, когда я стою здесь, груз моих несбывшихся мечтаний ощущается тяжелее, чем когда-либо. Еще одно печальное напоминание о том, кем я была раньше.

– Я действительно этого хочу, - говорю я, восстанавливая дыхание и возвращаясь к нарезке овощей.
– Я хочу помогать людям, менять жизни. Но это выходит за рамки энтомологии. Я хочу быть голосом тех, кто не может говорить за себя. Я просто не уверена, что уже не слишком поздно для этого.

Я понимаю, что ищу совета у человека, который так же потерян, как и я.

Но Айзек, кажется, смягчается. Он изучает меня с другой стороны стола, медленно снимая с себя промокшую кожаную куртку и опуская ее на соседний табурет.

– Ты молода. Еще ничего не поздно.

Мои губы подергиваются, я продолжаю работу.

– Я думала о психологии.

– Ты любишь поговорить.

Еще одна сдержанная усмешка.

– В этом-то и дело. Я два года выступала в роли импровизированного психотерапевта, пытаясь помочь тем людям, у которых не было ни единого шанса. Обсуждала с ними их страхи, выслушивала их сожаления. Пыталась дать им хоть что-то, за что можно было бы ухватиться в месте, где не было никакой надежды.
– Я запинаюсь, нарезая морковку, чувствуя крепкую хватку тех воспоминаний и ледяной холод призраков, оставшихся позади.
– Я не смогла спасти никого из них. Ни одного.

Взгляд Айзека нехарактерно спокойный, почти нежный.

– Может быть, дело не в том, чтобы говорить или слушать, а в том, чтобы находить ответы.

Я делаю паузу, обдумывая его слова.

– Находить ответы?

– Криминалистика.
– Он облокачивается на стойку, внимательно наблюдая за мной.
– Подумай об этом. Ты любопытна, наблюдательна - всегда копаешь глубже. Ты все равно будешь помогать людям без голоса, только иначе. Ты будешь помогать тем, кого они оставляют позади.

Идея поселяется в моей груди удивительно естественно, как будто она ждала этого момента, чтобы появиться. Не просто изучать, а раскрывать правду.

Находить справедливость.

Я думаю обо всех жертвах, которые приходили и уходили, а их истории оставались незаконченными. Я представляю себе матерей, дочерей, мужей, которые ждут, когда их любимые вернутся домой. Мои глаза застилают слезы, а внутри меня расцветает тихая решимость.

Криминалистика.

Да… может быть, я смогу этим заняться.

Когда-нибудь.

Я киваю, делаю глубокий вдох и кладу нож на стол. Но прежде чем я успеваю ответить, Айзек встает со стула, огибает столешницу, подходит ко мне, обхватывает меня руками за талию и притягивает к себе.

Расслабившись, я смотрю на него, мое тело реагирует на жар в его глазах и силу его объятий.

– Сначала ужин, - бормочу я, мои пальцы скользят по его груди и обхватывают плечи.

– М-м-м. У меня на уме другое меню.
– Он наклоняется и проводит губами по моему уху.
– Думаю о тебе в криминалистической лаборатории, в коротком халатике, с собранными волосами … Чертовски сексуально.

– Там были бы трупы.

Он приподнимает меня за бедра, обвивая мои ноги вокруг талии.

– По крайней мере, они не стали бы мешать.

– Романтично.
– Я целую его, прикусывая нижнюю губу, пока он не издает стон.
– Я принесу скальпель, а ты - цветы.

– Я думал, это будут сигареты и чай с пузырьками.
– Он ухмыляется сквозь очередной поцелуй.

Айзек несет меня в спальню и бросает на незастеленную кровать. Матрас прогибается под моим весом, когда его тело накрывает мое, я выгибаюсь навстречу к нему. Это привычное безумие - мы срываем одежду, тянем друг друга за волосы, сжимаем конечности - ногти, зубы, стоны. Мои колени раздвигаются, поднимаются вверх, когда он обхватывает меня обеими руками и врывается внутрь.