Шрифт:
Он делает шаг вперед.
Мое дыхание замирает, и я жду. Наблюдаю. Медиатор дрожит в моей ладони. Я не могу понять его, не могу подобрать слова.
Айзек в нерешительности останавливается у края кровати, смотрит на мою протянутую руку, его пальцы то разгибаются, то сжимаются. Он опускается рядом со мной, как будто ноги его не держат. Наши плечи соприкасаются, и я чувствую, как напрягаются его мышцы, когда он наклоняется вперед, упираясь локтями в бедра.
Зрение затуманивается из-за слез, я тянусь к нему, осторожно вкладываю медиатор в его ладонь и ослабляю хватку, пока он не оказывается в его руке. Его взгляд останавливается на нем, каждый вздох становится тяжелым и затрудненным, прежде чем он зажимает его в ладони и подносит кулак ко рту.
Он не спрашивает, почему он до сих пор у меня, или как мне удалось взять его с собой.
Думаю, это не имеет значения.
Я изучаю его, не зная, как пережить этот момент. Он более значимый, чем я себе представляла. Мои глаза изучают его профиль, и я клянусь, что вижу блеск слез. Этот образ - лассо вокруг моего сердца. Засада, тугой капкан. Я почти представляю себе Сару, как он ее описывал: темные волосы, заплетенные в косички, хрустальные глаза и улыбка, которая меняла людей. Я чувствую теплый золотой ореол, окутывавший ее, светящийся музыкой. Ее любимая песня играет в глубине моего сознания, призрачная мелодия, пронизанная сердечной болью и любовью.
«Wild Horses».
Слеза скатывается по моей щеке, сердце разрывается на части.
Тут нечего сказать.
Но… возможно, слова и не нужны. Мы цеплялись за них в те мрачные месяцы, когда глухое эхо отражалось от стен, которые мы не могли преодолеть. Но теперь есть нечто большее. Я могу предложить больше, гораздо больше, чем шепот в темноте или рука, прижатая к холодной, непреклонной стене.
Наклонившись вперед, я обхватываю его бицепс и упираюсь виском в его плечо. Так мы сидим долгое время. Я, обвившаяся вокруг его разбитых частей, удерживающая их вместе.
Секунды превращаются в минуты - я их не считаю.
Затем Айзек выпрямляется рядом со мной, глубоко вздыхает и шепчет:
– Она была бы признательна, если бы ты позаботилась о нем.
Мои глаза закрываются, из них течет еще больше слез. Я тихо киваю, крепче прижимаясь к нему.
Его рука поднимается, теплая ладонь ложится на мой затылок, он проводит пальцами по моим волосам, нежно, словно в знак молчаливой благодарности.
Он целует меня в висок.
И этот момент, эта застывшая во времени секунда - все, что мне нужно, чтобы двигаться вперед. Каждая секунда, которую я считала в одиночестве по ту сторону стены, отчаянно желая увидеть его, умоляя о чем-то, за что можно было бы ухватиться, страстно желая еще хотя бы одну - все они погибли под тяжестью этой.
Тихое мгновение, чтобы погоревать.
Чтобы вспомнить.
Восстановить утраченное.
Мы едим куриный пирог бок о бок на моей неудобной оттоманке, слушая, как дождь барабанит в окно. Спустя несколько часов он ведет меня в спальню, где мы снова теряем себя - одежда исчезает, кожа согревает кожу, поцелуи затягиваются. Я засыпаю, уютно устроившись в изгибе его руки, моя ладонь лежит на его груди, ощущая биение сердца.
Когда я просыпаюсь на следующее утро, Айзека уже нет.
Но он оставил кое-что после себя.
Рядом со мной на тумбочке стоит полный стакан клюквенного сока.
ГЛАВА 48
Как только я окажусь на месте, я сменю звук сообщений Эверли на что-нибудь сексуальное.
Как раз в тот момент, когда я вписываюсь в крутой поворот, мне в лицо светит пара фар дальнего света. Я нажимаю на гудок, едва не съезжая в овраг, а встречная машина в последний момент сворачивает на свою полосу. Адреналин выплескивается в кровь, заставляя сердце биться чаще.
– Я очень надеюсь, что этот мудак покажет свое лицо, - бормочу я про себя. С побелевшими костяшками пальцев я сворачиваю на парковку захудалого мотеля, где в последний раз видели человека, которого мы связали с Винсентом. Если я раньше не был в плохом, мать его, настроении, то теперь я действительно чувствую потребность избить кого-нибудь до полусмерти.
Мы получили наводку, которая привела меня в эту дыру, расположенную чуть более чем в часе езды к югу от Сан-Франциско, и у меня есть все основания полагать, что моя цель напрямую связана с лабораторией, где нас держали год назад. Поскольку я поставил перед собой задачу уничтожить их всех до единого, я должен это проверить.
Надеюсь, у него найдется какая-нибудь информация о человеке, которого я действительно ищу, потому что я готов добывать ее любыми способами.
Отъезд из города заставляет меня нервничать, но с тех пор как я приехал, все было тихо. Я усилил личное наблюдение за Эверли, уговорил знакомого отставного офицера из участка присмотреть за ней и проигнорировал тихий голос, который говорил мне, что все пойдет прахом, как только я уеду.
Я паркуюсь на стоянке в таком месте, откуда хорошо видно всех, кто приезжает или уезжает, и глушу двигатель. Судя по людям, толпящимся снаружи, это место явно является центром для интересной публики. Несколько проституток отираются возле открытых дверей, в то время как какие-то барыги слоняются по парковке.