Второй день приносит с собой очередную порцию антибиотиков, ежедневное питание от безымянного амбала, которого я прозвала Роджером II, и чувство отчужденности, доведенное до точки кипения.

Цепь на моей лодыжке дребезжит, когда я сижу, прислонившись к стене, и не слышу его голоса. Все мои слезы высохли, горло пересохло от криков, полных боли.

Я стала обузой. Ни свободы, ни привилегий. Теперь я закована в серебряные кандалы - какая ирония, учитывая, что я была прикована к этой стене с того самого дня, как Айзек впервые появился по ту сторону.

Привязанная к нему.

Прикованная к надежде, которую он принес с собой.

Вздохнув, я откидываю голову назад и закрываю глаза, перекатывая гладкий голубой гитарный медиатор между пальцами. Небольшое утешение. От запаха яичницы с беконом у меня сводит желудок. Я ничего не ела, из-за чего антибиотики застряли у меня в желудке, как ядовитые кирпичи. Меня тошнит, я устала и с меня хватит. Я больше не хочу продолжать.

Я не могу.

Мои веки сжимаются еще сильнее, когда клавиатура на двери оживает, и эти ускользающие цифры преследуют меня. Айзек был так близко.

Он вернулся за мной… а я его подвела.

Когда дверь распахивается, я принимаю быстрое решение и засовываю гитарный медиатор в свою копну волос, закрепив его между спутанными прядями.

Наверное, это бессмысленно.

Но если есть хоть малейший шанс, что мы оба выберемся отсюда живыми…

– Проснись и пой.
– Хранитель Времени заходит в мою комнату и закрывает за собой дверь. Он возится с запонкой на рукаве, украшенной серебром, его тон веселый до тошноты.

Я приглаживаю волосы и смотрю на него потухшими глазами.

– Убей меня.

– Что ж, сегодня утром ты особенно бодрая. Наверное, из-за яиц. Здесь есть немного козьего сыра.
– Он имитирует поцелуй шеф-повара.

Я пинаю тарелку с завтраком, и яйца и бекон разлетаются.

– Убей меня, - повторяю я, сохраняя на лице маску безразличия.
– Я знаю, что ты этого хочешь.

– Правда?
– Он сцепляет руки за спиной и вышагивает передо мной, его блестящие черные туфли шаркают по полу.
– Интересный факт обо мне: если ты будешь умолять меня о чем-то, я буду склонен сделать прямо противоположное. И сделаю это самым экстравагантным из возможных способов.
– Он усмехается.
– Это всегда было моей причудой.

Как я и надеялась.

Я встаю на ноги, звеня цепями.

В горле собирается горечь, пульс пульсирует от ярости.

– Меня всегда тянуло к мелодраме, - продолжает он, снимая песочные часы, прикрепленные к поясу.
– Моя мать думала, что однажды я стану шоуменом. Она называла меня «ищущим внимания».
– Он делает кавычки в воздухе одной рукой, вращая песочные часы в другой длинными наманикюренными пальцами.
– Я предпочитаю термин «оппортунист». И вообще, я всегда считал, что даже самые проницательные бизнесмены должны время от времени давать волю своему воображению. Профессия превращается в нудный труд, если ты не позволяешь себе немного развлечься.
– Ухмыляясь, он с нежностью рассматривает песочные часы, которые небрежно держит в руке, прежде чем взглянуть на меня.
– Разве ты не согласна?

Я опускаю руки.

– Это для меня?
– Сглотнув, я смотрю на песочные часы и пожимаю плечами.
– Мне не нужен таймер. Просто покончи с этим.

Он наклоняет голову, с жалостью изучая меня.

– Как будто ты не слышала ни слова из того, что я сказал.

– О, я услышала тебя, громко и четко. Ты - бесхребетное, злое пятно на человечестве. Ты наслаждаешься болью, пытками и смертью. Ты - гнойник, зараженная рана, которая смердит и распространяется, отравляя все вокруг.
– Я плюю на его ботинки, но промахиваюсь.
– Ты больше не можешь причинить мне боль.

Он с ликованием поднимает палец.

– О-о-о. Я чувствую вызов.

– Ты уже убил меня, - выпаливаю я в ответ, подходя ближе.
– С таким же успехом можно сделать это официально.

Облизывая губы, он окидывает меня взглядом с ног до головы, в его разноцветных глазах вспыхивает возбуждение. Один карий, другой прозрачно-голубой.

Оба могли бы быть черными.

– О, Эверли… Ты еще жива. Даже близко не умерла.
– Он встречает меня в центре комнаты, вне пределов досягаемости.
– И я хотел бы доказать тебе это.

Что-то ледяное колет мне затылок.

Страх.

– Давай прогуляемся, хорошо?

Я хмурюсь, сердце колотится.

– Что?

Хранитель времени возвращает песочные часы на цепочку, затем достает кусок черной ткани и ключ. Он подходит ко мне.

Мои глаза прищуриваются, и я отшатываюсь. Он одет так, чтобы произвести впечатление - костюм на заказ и мятно-зеленый галстук. Но шрам, тянущийся вдоль его шеи, словно извилистая река, говорит о том, что ему не всегда это удавалось.