Я схватила свою одежду и кекс, вбежала внутрь и закрыла дверь. Положив одежду на кровать, я подняла толстовку Хакса и прижала ее к носу. Мыло, специи и краска. Хакс. Я скучала по тому, как засыпала под этот аромат. Я натянула ее через голову, позволив толстому хлопку скрыть мою фигуру, затем взяла кекс и осторожно сняла обертку.

Первый кусочек растаял у меня во рту, изнутри еще шел пар. У меня вырвался стон от маслянисто-сладкого вкуса. Что я ни съем сегодня, это не будет идти ни в какое сравнение. Так было со всеми завтраками на прошлой неделе.

Потому что даже мои глупые вкусовые рецепторы любили Хакса.

Я подошла к окну, плотно задернув шторы, чтобы они скрывали мой силуэт. Утреннее солнце струилось сквозь стекло, согревая квартиру. Мой взгляд остановился на Хаксе, который шел по тротуару.

Его руки были засунуты в карманы, а джинсы обтягивали округлости его идеальной задницы. Длинные рукава рубашки были закатаны до предплечий. Его широкие шаги быстро сокращали расстояние между моим зданием и галереей. Черт, у этого мужчины была сексуальная походка.

Я отправила в рот еще один кусочек маффина как раз в тот момент, когда он оглянулся через плечо на мое окно.

Как и в предыдущие дни на этой неделе, я не стала прятаться, когда он заметил меня. Я доедала свой завтрак, а он остановился на тротуаре и уставился на меня.

Хакс поднял руку вверх.

Я не помахала в ответ.

Он долго держал ее, затем опустил. Его подбородок опустился. Он отвернулся. И продолжил свой путь к галерее.

Будь ты проклят, Хакс.

Почему он сделал так, что его невозможно было не любить? Мое сердце сжалось. Была ли я жестока, наказывая его таким образом?

Скорее рано, чем поздно, нам придется поговорить. Или скорее продолжить разговор. Развод казался таким тривиальным, таким практичным, когда мы только начинали этот брак. Теперь это слово пугало меня. Потому что, как только это закончится, между нами все будет кончено.

Между нами все было кончено.

Я стояла и наблюдала, как в Каламити начинается напряженный день. Гости, приехавшие на выходные, похоже, задержались в этом районе.

Вчера был День памяти, и я сбежала из своей квартиры, чтобы посмотреть ежегодный парад с Люси. Дюк был на дежурстве и следил за тем, чтобы мероприятие прошло благополучно. После этого мы втроем отправились к ним домой на послеобеденное барбекю.

Люси предложила мне переночевать в их комнате для гостей, но я захотела вернуться в квартиру. Она не знала, что Хакс приходил каждое утро.

Хотя она знала, что у нас проблемы, я не набралась смелости сказать ей, что наш брак был фиктивным.

Точно так же, как я не сказала ей, что переезжаю через четыре дня.

Это было в сегодняшнем списке не самых веселых дел.

Я доела свой маффин, стоя у окна, затем выбросила обертку в мусорное ведро и взяла телефон с кухонного столика.

Пришло сообщение от Хакса.

Встретимся за ланчем?

Я усмехнулась, мои пальцы летали в воздухе.

Не могу. Я плотно позавтракала.

Заходи в галерею позже. Давай поговорим.

Боже, это было заманчиво. Так заманчиво. Но если мы поговорим, моя решимость ослабнет. И, черт возьми, я все еще была слишком зла.

Он предпочел всех остальных в своей жизни мне. Всех. А когда он понял правду, было уже слишком поздно.

Вместо того, чтобы ответить на его сообщение, я набрала имя своей мамы и сделала глубокий вдох, задерживая дыхание, пока мои легкие не начали гореть. Затем я выдохнула и нажала «Вызов», пока не потеряла самообладание.

Она ответила после первого же гудка. Голос звучал обычно.

— Эверли?

Не было никаких странных интонаций. Не было ударения на «эв».

— Привет, мам.

— Как дела?

— Отлично. А у тебя?

— Хорошо, спасибо. Мы давно не получали от тебя вестей.

Потому что я не хотела звонить. Мы обменялись несколькими электронными письмами, но тот звонок, когда я объявила о том, что вышла замуж был нашим последним разговором. Видимо, это и стало тем, во что превратились наши отношения. Звоню, чтобы рассказать о важных событиях в жизни.