***

Было высказано предположение: то, что могли случиться такие ужасные преступления, как Холокост, было результатом Первой мировой войны. "Война 1914-1918 гг. сделала эти преступления возможными. Война открыла для жестокости дверь, через которую охотно прошли преступники Холокоста. Для них война и последовавший революционный подъём были тренировкой в массовом насилии и в мужском товариществе".

Совершенно верно, что Вторая мировая война и Холокост выросли из политической ситуации, которой не могло бы существовать без Первой мировой войны. Также верно, что возникновение тотальной и индустриализированной войны сделало возможным нацистский геноцид. Однако предположение, что ожесточение, которое, как говорят, принесла Первая мировая война, сделало возможным Холокост, довольно сомнительно. Во-первых, преобладающее большинство людей, исполнявших массовые убийства, это эсэсовцы, бывшие слишком молодыми, чтобы воевать в Первой мировой войне (и тем самым иметь опыт ожесточения). Более того, никто из четырёх главных архитекторов Холокоста в СС – Генрих Гиммлер, Рейнхардт Гейдрих, Адольф Эйхман и Эрнст Кальтенбруннер – также не имел опыта активной службы в Первую мировую войну. Когда в 1914 году разразилась Великая война, Йозеф Менгеле, главный врач Аушвица, выросший всего в 10 километрах от Ихенхаузена, едва только начал ходить. Во-вторых, если верно то, что Холокост стал возможным вследствие ожесточения, которое испытали его преступные исполнители в Первой мировой войне, то возникает очевидный вопрос о том, где же прошли свои тренировки исполнители великого множества других случаев современного геноцида и этнических чисток, если в их странах не было при их жизни никаких войн (например, Камбоджа в 1970-х или Югославия в 1990-х).

Также малоубедительно заявление о прямой причинно-следственной связи между колониальным насилием и Холокостом. Разумеется, верно то, что отец Германа Геринга был комиссаром рейха германской Юго-Западной Африки в конце 1880-х и что Франц Риттер фон Эпп, бывший нацистским управителем Баварии, служил в германской Юго-Западной Африке во время массовых убийств племён хереро и нама. Верно также и то, что германские советники оттоманских правителей были вовлечены в этнические чистки армян во время Первой мировой войны. Однако, что показывают эти связи? Они в лучшем случае незначительны. Большинство людей, служивших в колониях, не стали вовлечёнными в геноцид. Во всяком случае, Геринг был колониальным чиновником в германской Юго-Западной Африке задолго до резни хереро и нама. Боле того, массовые убийства в колониальных империях других европейских держав не преобразовались в геноцид, равно как и этнические чистки и массовые убийства армян в Первой мировой войне не превратили сыновей вождей Оттоманской империи в преступников геноцида в 1940-х.

Гораздо более убедительным ответом на вопрос о том, что сделало возможным убийство по меньшей мере двенадцати еврейских ветеранов из полка Листа, равно как и остальных пяти или шести миллионов евреев, будет указание на смертельный коктейль этнического конфликта, чрезвычайной экономической неустойчивости и упадок империй, равно как и трансформацию европейской государственной системы мультиэтнических империй в современные этнически определённые национальные государства, навязчивая боязнь большевизма в целом и параноидальный антисемитизм Гитлера в частности. Фокусироваться же при этом на ожесточении во время Первой мировой войны, на колониальном насилии или на заявлениях о потере человеческой солидарности в Германии девятнадцатого века будет контрпродуктивным.

Процесс трансформации из мультиэтнического, многоконфессионального династического мира Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в мир современных национальных государств был по большей части столь кровавым потому, что этнически смешанный характер региона делал плавное создание новых национальных государств с чётко определёнными этнически границами почти невозможным. Следует отметить в этом контексте, что люди из этнически смешанных районов за пределами Германии и немецких территорий, потерянных после 1918 года, сильно преобладали среди нацистских военных преступников. Возможно, не будет преувеличением сказать, что Холокост скорее не случился бы, или по крайней мере не произошёл бы в таком масштабе, если бы не нацистские военные преступники из мультиэтнических пограничных земель.

Подобным образом, как мы видели ранее, сбрасывание атомной бомбы на Хиросиму и Нагасаки и бомбардировки британских и немецких городов скорее, чем Холокост, находятся в традиции германских массовых убийств 1914 года и жёсткой политики операции Альберих. Вторая война Гитлера в своей сути была не только тотальной, но и расовой и войной за жизненное пространство. Его первая война не была ни тем, ни другим.

***

Весной 1944 года, когда плохие новости продолжали приходить в Берлин со всех фронтов, Гитлер стал всё более беспокоиться о том, чтобы Вторая мировая война не стала повтором конечных стадий его первой войны. В разговоре с Альбертом Шпеером, архитектором Гитлера и доверенным лицом, ставшим министром вооружений, ефрейтор Гитлер даже косвенно подтвердил, что его слепота в конце Первой мировой войны была результатом психосоматической истерии. Он сказал Шпееру, что беспокоится о том, что снова ослепнет, как в 1918 году.

Когда американцы, британцы, войска доминионов и Советского Союза дошли до Германии в конце 1944 и начале 1945 года, и когда Якоб Рафаэль и Гуго Гюнцбургер были освобождены Красной Армией в Терезиенштадте, Гитлер не понимал, почему "его" немцы "предали" его и отказались устроить масштабную партизанскую войну против сил демократий Запада. Близорукость Гитлера частично была результатом его неверного анализа того, что пошло не так в полку Листа и в вооружённых силах Германии в целом в Первой мировой войне. В попытке поддержать боевой дух среди немцев и запустить "удар в спину" армиям противников Германии нацистский режим попытался в 1944-1945 годах воссоздать условия, обратные тем, что как верил Гитлер, существовали в 1917-1918 гг. Руководство нацистов полагало, что их превосходная пропаганда позволит создать идейное и преданное ополчение (Volkssturm), которое станет вести войну достаточно долго и нанесёт достаточно большой урон американцам и британцам, чтобы предотвратить то, чтобы тыл мог заколебаться и нанести своим победоносным армиям удар в спину. Результатом должна была стать победа Германии, предположительно таким же образом, как союзники выиграли войну в 1918 году. Вкратце, послевоенные заблуждения Гитлера относительно опыта войны полка Листа питали его заблуждения в конце Второй мировой войны, что в свою очередь определило судьбу Германии во время заката Третьего Рейха.

***

Вплоть до самоубийства среди руин Берлина в последние дни войны его военная служба в полку Листа оставалась в центре самоидентификации Гитлера и пропагандистского представления истории его жизни. В ночь с 28 на 29 апреля, когда русские танки находились всего в квартале от бункера Гитлера, ефрейтор Гитлер надиктовал своё политическое завещание, в самые тяжёлые часы вспоминая о своих днях во время Первой мировой войны в полку Листа. Начальное предложение его завещания ясно даёт понять, насколько он хотел, чтобы его помнили как обычного человека, который был "сделан" своим пережитым в Первую мировую войну опытом и который отважно старался вести Германию обратно к величию: "С 1914 года, когда в качестве добровольца я совершал свой скромный вклад в мировую войну, которая была навязана Рейху…"

Примерно в то же самое время, когда Гитлер размышлял о том, как он хочет, чтобы его помнили, а члены гитлерюгенда бросали угрозы смертью с черепом и костями в почтовые ящики тех ветеранов полка Листа, которые сорвали пангерманское собрание в конце Первой мировой войны, многие нацисты старались погубить вместе с собой столько своих заявленных врагов, сколько было возможно, устраивая марши смерти узников концентрационных лагерей, уводя их от наступающих войск союзников. Когда в конце апреля Оскар Даумиллер услышал о том, что начали эвакуировать концентрационный лагерь в Дахау, он отважно попытался расстроить планы нацистов по организации марша смерти из Дахау. Вместе с католическим священником он говорил местным крестьянам на маршруте марша смерти выходить на улицы со своими собаками, чтобы запугивать охранников, ведущих конвои.