Во время войны Людвиг фон Валладе, бывший командир 12-й запасной пехотной бригады, сформировал группу сопротивления, включавшую Вильгельма Диеса, с которым он временами играл на фортепиано в Первую мировую войну. Как мы видели, Диес произнёс основную речь во время воссоединения полка Листа, в которой Гитлер не был упомянут. Эта группа также включала несколько бывших высокопоставленных офицеров, а также ближайшего помощника Руппрехта Баварского. Они регулярно встречались для обсуждения своей позиции по отношению к Гитлеру, а также шагов, которые следует предпринять для его смещения. К концу своей жизни фон Валладе заявит, что величайшим сожалением его жизни было то, что их дискуссии не были превращены в попытку устранить Гитлера.

Сам Руппрехт уехал в Италию в конце 1939 года, и ему не было разрешено вернуться в Германию в течение всей Второй мировой войны. При нахождении во Флоренции его приютила и помогала ему аристократическая еврейская семья Франчетти, родственная Ротшильдам. Когда его жена и дети последовали за ним в Италию в начале 1940 года, то эсэсовцы кричали детям Руппрехта: "Вас всех надо было давно расстрелять".

Осознавая, что миф Гитлера о его годах во время Первой мировой войны продолжает быть его ахиллесовой пятой, консервативное сопротивление Гитлеру старалось найти правду о его военной службе. К большому сожалению, они вступили в контакт с Гансом Мендом, который был не самым надёжным из источников, как мы видели.

В начале Второй мировой войны с Гансом Мендом беседовал Фридрих Шмид Ноэрр, который, возможно, знал Менда, потому что они оба жили на озере Штарнберг к югу от Мюнхена, где Менд работал инструктором верховой езды в замке Эльтхольц. В честной попытке выведать тёмные аспекты прошлого Гитлера для группы сопротивления, которая была образована в службе военной разведки Германии, Шмид Ноэрр интервьюировал Менда в течение нескольких часов. Это тогда Менд рассказал историю о гомосексуальной деятельности Гитлера, а также о множестве других равным образом маловероятных слухах. Шмид Ноэерр соответственно передал краткое изложение своего интервью Вильгельму Канарису, главе службы военной разведки, и генералу Людвигу Беку, который разорвал отношения с Гитлером в 1938 году, а также нескольким иностранным дипломатам. Мы не знаем, как они реагировали на рассказ Менда. Однако нетрудно представить, что Менд не помог своему собственному делу. Его свидетельство, несомненно, имело бы больший эффект, если бы он придерживался фактов, а не рассказывал Шмиду Ноэрру то, что, как он думал, хочет услышать от него философ.

Вскоре Менд, который со времени своего освобождения из Дахау неоднократно бывал в тюрьме, снова там оказался. В марте 1941 года его приговорили ещё к двум годам. В попытках завязать внебрачные отношения он хвастался о своём личном знакомстве с Гитлером, рассказывая о гомосексуальности Гитлера молодым женщинам, с которыми он встречался на озере Штарнберг. Он заявлял, "что он хорошо знал Гитлера и точно знал, почему фюрер не женился", добавляя, что "фюрер жил вместе с ним непрерывно неделями подряд и часто стоял перед ним с раскрытым халатом". Менд говорил молодым женщинам между заявлениями, что он бы удовлетворил их самые дикие желания и фантазии, что у Гитлера были "другие, которые были как эта фотография, и что [Гитлер] сам был таким". Попав в тюрьму на этот раз, Менд уже не покинул её снова. Бывший конный посыльный и автор одного из наиболее идеализирующих повествований о военных годах Гитлера в полку Листа умер в тюрьме в 1942 году почти определённо от естественных причин.

Тем временем Оскар Даумиллер, который давно осознал своё ошибочное суждение о Гитлере в 1932 году, был в контакте с одним их ведущих членов группы сопротивления "Белая Роза". Вскоре после того, как были арестованы Софи и Ганс Шолль, два студента университета и сегодня наиболее известные члена группы, после их провалившейся попытки распространить свои антигитлеровские листовки в университете Мюнхена, профессор Курт Хубер, один из их сообщников, также был задержан. Когда гестапо допрашивало Хубера, они пытались притянуть Оскара Даумиллера, показывая ему уличающие документы на Даумиллера и пытаясь принудить Хубера рассказать им о той степени, в какой Даумиллер был вовлечён в сопротивление Гитлеру. Хубер смело сопротивлялся этому давлению и через протестантского пастора, которого ему позволили увидеть в тюрьме перед его казнью, он предупредил Даумиллера, что нацистский режим нацелился также и на него.

Наиболее поразительное изменение взгляда на Гитлера, однако, произошло не с Даумиллером, а с Фрицем Видеманом. Никто из полка Листа не был настолько близок к Гитлеру, как Видеман после 1934 года. Мало кто в целом на самом деле был настолько близок к Гитлеру, поскольку Видеман был одним из его личных адъютантов.

На вершине его власти летом 1938 года, когда Геринг собирался послать Видемана в Лондон с сомнительной миссией, никто не смог бы предвидеть действия Видемана во время Второй мировой войны. В то время задачей Видемана в Лондоне было выяснить, мог ли бы Геринг быть приглашён в Англию. Геринг думал, что взаимопонимание между Германией и Британией могло быть достигнуто, но новый министр иностранных дел Германии, Иоахим фон Риббентроп, которого Геринг полагал некомпетентным и глупым, стоял на пути любой сделки с Британией. Гитлер одобрил визит, во время которого Видеман встретился с лордом Галифаксом, министром иностранных дел Британии. С новостями в кармане, что британцы в принципе были готовы пригласить Геринга (что было не совсем тем, что сказал Галифакс, но что услышал Видеман) и что когда-нибудь они будут рады пригласить Гитлера в Лондон, он приехал обратно в Германию. Однако к тому времени, когда Видеман прибыл обратно в Берлин, Гитлер потерял интерес к предприятию, в то время, как Риббентроп был в ярости от того, что Видеман действовал за его спиной. С этого момента положение Видемана было ослаблено. Когда затем стало известно, что Видеман полагал, что Гитлер должен пойти на компромисс в отношении его территориальных требований к Чехословакии, чтобы избежать войны, Гитлер уволил Видемана в январе 1939 года. После войны во время дачи показаний при подготовке к Нюрнбергскому процессу, Видеман заявил, возможно, отчасти в самооправдание, что Гитлер сказал ему при увольнении: "Мне не нужны люди в моём окружении, которые не поддерживают мою политику всем сердцем".

В начале 1939 года Гитлер решил, что хочет убрать с глаз бывшего адъютанта своего полка, но всё же он чувствовал себя обязанным по отношению к нему и оставался любезен по отношению к нему даже тогда. Так что Гитлер назначил Видемана генеральным консулом Германии в Сан-Франциско, в городе, который Видеман полюбил со времени своего отпуска в Америке в 1937 году. Как выразился следователь США в 1945 году, Видеман "показал своё недовольство и оказался в опале".

По прибытии на западное побережье Америки Видеман поселился в зажиточном пригороде Хиллсборо между Сан-Франциско и Тихим океаном и стал обдумывать свой следующий ход. Власти США изрядно нервничали по поводу его прибытия, подозревая, что бывший высокопоставленный помощник Гитлера на третьесортной дипломатической позиции может означать только то, что Видеман находится на секретной миссии для основания японо-американской шпионской сети и руководства ею из Сан-Франциско. Американский иллюстрированный журнал, описывая его прибытие в район залива Сан-Франциско, был явно смущён относительно Видемана: "Прибытие капитана было в некотором смысле разрядкой напряжённости. Вместо коротко постриженного офицера прусского типа с пронзительным взглядом репортёры обнаружили дружелюбного и очень вежливого улыбчивого человека с приятными манерами". По описанию журнала внешний вид Видемана был привлекательным. Высокий, темноволосый и опрятный, он выглядел на десять лет моложе своих 48. Одевался он неформально, но хорошо. Драчливость в его лице с массивной челюстью и низким покатым лбом исчезает, когда он улыбается – а улыбается он часто. Со своей "обезоруживающей манерой" бывший адъютант 16-го полка был "для газетчиков … сюрпризом и разочарованием". Статья также отмечала, что он действовал очень сдержанно по отношению к местным нацистам и что в выступлении он сказал о том, что "немцы Западного побережья – это не немцы, а американцы и они должны действовать соответствующим образом". Видеман даже заметил на приёмах, к удивлению журнала, что он "действительно был в немилости у фюрера". Тем не менее, и журнал, и ФБР, действовавшее на основании информации от государственного департамента, заключили, что поведение Видемана было лишь дымовой завесой для его шпионской деятельности.

Когда вскоре после Видемана в Сан-Франциско прибыла также принцесса Стефания фон Гогенлоэ Вальденбург Шиллингфюрст – яркая венгерская разведённая светская львица на пятом десятке, дочь еврея, обратившегося в католицизм, время от времени бывшая гостем Гитлера, по слухам бывшая любовницей Видемана и предполагаемая шпионка – то подозрения ФБР были внешне подтверждены. Власти США полагали, что Гитлер послал Стефанию фон Гогенлоэ, которую Бюро "характеризовало как чрезвычайно интеллектуальную, опасную и умную, а в качестве агента шпионажа опаснее десяти тысяч мужчин", для того, чтобы научить Видемана организовать шпионскую сеть. Только во время Второй мировой войны власти США осознали, что они очень ошибались относительно планов как бывшего адъютанта 16-го полка, так и рыжеволосой венгерской аристократки.