Убеждения многих немцев, которые по меньшей мере временно были увлечены национал-социализмом, часто были отличными от идеологической сути собственных убеждений Гитлера, как, например, антисемитизма или веры в неминуемую окончательную победу социал-дарвинизма. Они были привлечены к гитлеровскому режиму по той же причине, по какой европейцы по всему континенту были привлечены к авторитарным, коллективистским режимам: например, разочарованием в либеральной демократии вследствие мирового экономического кризиса, ростом культов лидерства, антибольшевизмом, существенным национализмом, движениями против меньшинств и страхом России.

Возникновение Третьего Рейха, таким образом, было результатом двух наборов случайных факторов, которые оба были лишь косвенно связаны с Первой мировой войной. Первым была ситуация, возникшая в конце 1920-х и начале 1930-х, благоприятная для роста авторитарных, коллективистских политических движений. Вторая тесно связана с Гитлером. В случае Германии Гитлер вместе с другими подобными ему нацистскими лидерами – другими словами лидер, который часто не воспринимался гораздо более радикальным, чем его аналоги в остальной части Европы, но в конечном счёте превратился в такового – был единственной жизнеспособной личностью на правом фланге, способной использовать окно возможностей, открытое кризисом в конце 1920-х и в начале 1930-х для коллективистских авторитарных движений. Это произошло потому, что другие правые авторитарные коллективистские группы и различные (более умеренные) группировки внутри NSDAP были оттеснены на второй план по совокупности других случайных факторов.

Как результат этой совокупности факторов многие из тех, кто помогал прийти Гитлеру к власти, игнорировали или не видели более радикальных идей Гитлера, полагая, что он и его партия могут быть использованы в качестве инструмента, например, для борьбы с экономическими последствиями депрессии, с большевизмом, для "отмены" Версальского договора, или для установления более консервативного государства. Они либо не осознавали, что базовые убеждения Гитлера заходили гораздо дальше их собственных (другими словами, они предполагали, что более радикальные цели Гитлера следует понимать метафорически), либо недооценивали тот факт, что Гитлер, оказавшись во власти, не станет обходиться с ними как с равными партнёрами, но оттеснит их на второй план, а порой и даже сделает их мишенью, и тем самым использует их как инструмент для продвижения своих собственных базовых убеждений (т.е. они предполагали, что Гитлер не будет в состоянии исполнить свои более радикальные цели).

Приход Гитлера к власти и поддержка, которую он, по меньшей мере временно, получил от широких слоёв консервативной среды, были таким образом результатом целой серии случайных факторов. Однако процесс, который мы здесь видели, является обычным для подъёма харизматичных лидеров, которые стремятся получить контроль над обществом, которое они хотят разрушить. Они делают это использованием определённых традиционных черт общества, которое они желают трансформировать, на чём они играют во время серьёзных деструкций и кризисов. Эти черты позволяют им приобрести широкую поддержку. Обращение Гитлера к обеим этим целям, которые формально соответствовали целям многих консерваторов Германии и идеям Kameradschaft, основанным на его мифическом военном опыте в полку Листа, тем самым привлекло столь многих немцев для помощи в приходе Гитлера к власти. Однако это также позволило Гитлеру, когда он оказался во власти, проводить такую политику, что многие немцы, изначально согласные с Гитлером, включая таких людей, как Видеман и Даумиллер, стали сожалеть об этом.

***

Для самого Гитлера его опыт Первой мировой войны в полку Листа имел важнейшее значение в том, как он вёл Вторую мировую войну.

Гитлер не был "сделан" Великой войной, как мы видели. И он не рассматривал свою вторую войну как перезапуск его первой войны. Однако, существовало очень прямая связь между двумя мировыми войнами, поскольку это связано с Гитлером. Связью является то, как ефрейтор Гитлер старался воплотить уроки Первой мировой войны в практику, которые он рассматривал с точки зрения мира, существовавшего после 1918 года (в отличие от времени самой Великой войны). И вот почему Вторая мировая война "на самом деле была очень, очень отличавшейся" от первой войны Гитлера. Однако наиболее важные уроки для ведения своей второй войны Гитлер извлёк меньше из самой Первой мировой войны, чем из истории в целом (в той форме, в которой она переработалась в сознании Гитлера после Великой войны). Урок состоял в том, что нации и государства сцеплены в дарвиновской борьбе за выживание, которая зависит от достаточного Lebensraum, или жизненного пространства, для их населения. Нации также должны устранить любые влияния на них, которые могли бы ослабить их в эпической борьбе за выживание. Таким образом, новая война должна была иметь две цели: создание нового Lebensraum и "очищение" немецкого народа от какого-либо негативного влияния. И это здесь – в решении вопроса о том, как может быть выиграна такая война, и в определении предположительно губительного влияния на нацию – Гитлер обратился для вдохновения к своему опыту Первой мировой войны.

Добросовестный колосс пропаганды Германии, работавшей во время Второй мировой войны, был нацелен на сплочение немецкого народа за войну и на привлечение иностранных сотрудников. Он вдохновлялся верой Гитлера в то, что предположительно посредственная внутренняя пропаганда между 1914 и 1918 годами была одной из главных причин поражения Германии. Другим уроком, извлечённым Гитлером из его первой войны, был тот, что сравнительно мягкий и снисходительный подход к военному правосудию в его полку и в вооружённых силах Германии в целом подорвал её военные усилия. Как результат, во время Второй мировой войны были казнены от 20 до 22 тысяч немецких солдат.

Гитлер также заявлял, что наблюдение на собственном опыте растрачивания ресурсов во время Первой мировой войны, когда солдат посылали, "например, из Мессинес в Фурнэ за фунтом масла", научило его использовать ресурсы более эффективно как в управлении экономикой Германии, так и в ведении войны.

Собственный опыт Гитлера в войне почти определённо сильно содействовал тому факту, что он оставался под впечатлением от способности сражаться войск Британии и её доминионов во время всей Второй мировой войны, в то время как он никогда не принимал всерьёз вооружённые силы Франции. В 1940 году Гитлер унизил французов, заставив их подписать официальный акт о капитуляции в Компьенском лесу, на том же самом месте, где немцы вынуждены были подписать перемирие в 1918 году. Он также приказал взорвать французский мемориал в лесу. По контрасту с этим, вскоре после того, как он уничтожил этот памятник, Гитлер посетил канадский военный мемориал у гряды Вими – великолепную, производящую большое впечатление модернистскую скульптуру, в которой две скорбящие фигуры установлены против двух колонн из песчаника – чтобы оказать уважение почти 60 тысячам павших канадских солдат Великой войны. Более того, Гитлер говорил в 1936 году Видеману при обсуждении вопроса Абиссинии: "Если бы у меня был выбор между итальянцами и англичанами, то я, естественно, предпочёл бы англичан. Муссолини ближе ко мне, но я знаю англичан с прошлой войны, я знаю, что они крутые парни".

Гитлер также извлёк из Великой войны то, что он полагал положительными уроками. Например, в 1941 году он использовал память об атаках партизан в Бельгии в 1914 году для оправдания жестокого обращения с гражданским населением в Советском Союзе: "Старый рейх уже знал, как действовать с твёрдостью в оккупированных областях. Вот как попытки саботажа на железных дорогах в Бельгии были наказаны графом фон дер Гольцем. Он приказал сжечь все деревни в радиусе нескольких километров после того, как расстрелял всех мэров, заключил в тюрьмы мужчин, а женщин и детей эвакуировал. Было всего три или четыре акта насилия, затем ничего больше не происходило".