Не позже середины августа Гитлер, которому в апреле исполнилось 25 лет, был принят в Шестую учебную часть новобранцев 2-го Баварского пехотного полка. Оттуда 1-го сентября 1914 года он был переведён в 1-ю роту вновь сформированного полка Листа.

Гитлер говорит нам, что не было ничего необычного в его добровольчестве, напоминая о том, "как более двух миллионов немцев добровольно поступили на воинскую службу, готовые пролить последнюю каплю своей крови за общее дело". Подобным образом Золледер в 1932 году утверждал, что после патриотического собрания на Одеонплатц, на котором присутствовали Гитлер и он, толпы мужчин устремились в центры набора в армию и чаще всего оказывались в том же полку, что и Гитлер, и он сам:

Перед центром набора в армию поток военных добровольцев образовывал толпу. Заместитель бургомистра Мюнхена Д-р Меркт вышел на балкон и произнёс речь. Добровольцы спонтанно отреагировали вызывающей немецкой песней "Вахта на Рейне". Большинство присутствовавших добровольцев были отправлены на фронт спустя несколько недель с полком Листа.

Одним из добровольцев, кого Золледер мог видеть возле центра набора в армию, был Артур Родль. Ученик слесаря в Мюнхене, Родль – который спустя тридцать один год совершил самоубийство из-за своего участия в преступлениях нацистской Германии – был одним из самых молодых добровольцев в полку Гитлера. Достигший 16 лет только в мае, Артур вынужден был солгать о своём возрасте, объявив себя на два года старше, чем в действительности, когда он вызвался добровольцем в тот же день, когда Гитлер присутствовал на патриотическом собрании на Одеонплатц.

Полк Листа был одним из новых добровольческих полков; или, по меньшей мере, это то, что нам говорят все биографы Гитлера, официальная история полка 1932 года, равно как и множество других публикаций. Это был, как написал служивший с Гитлером в войну Адольф Мейер в хвалебных мемуарах о Гитлере и своих военных годах, "первый Баварский добровольческий полк, прибывший на Западный фронт в октябре 1914 года". Подтекст того, что RIR 16 (16-й Запасной Пехотный Полк) был добровольческим полком, разумеется это то, что Гитлер будет немедленно изображаться как представитель всего полка и, в широком смысле, всех баварцев и немцев, которые с готовностью поддержали войну.

Имевшиеся у солдат полка Листа почтовые открытки поощряли их рассматривать свой полк как добровольческий. Одна из таких открыток воспроизводила стихи, написанные отцом Карла Наундорфа, 24-летнего солдата RIR 16, для своего сына вскоре после того, как он поступил на добровольную военную службу:

Пристегни свой меч, сын мой,

И с готовностью иди на войну!

Если будет на то Божья воля,

Ты придёшь домой победителем.

Если ж нет, ты умрёшь героем

За наше любимое дорогое отечество.

И в качестве награды я скажу тебе:

Ты был, ты есть, ты будешь всегда

Смелым сыном Германии.

Кроме того, Валентин Витт, офицер, служивший после начала войны офицером на призывном пункте и затем в RIR 16, заявлял позже в статье 1915 года о военной службе в полку Листа до того времени, что после начала войны его призывной пункт наводнили добровольцы: "Час назад я разместил плакат на двери школы, которая отныне будет домом для батальона, на котором было написано: 'Запись добровольцев'. Пространство перед моим офисом уже тесно заполнено… Вокруг меня толкаются и протискиваются, пока я спрашиваю документы. Все хотят быть первыми, все боятся, что не попадут в начало очереди". Витт хочет, чтобы мы поверили, что весь Мюнхен отчаянно старался попасть в добровольцы и более всего городская молодёжь:

Они спешили из школ, офисов, фабрик, чтобы прийти на помощь Отечеству. Были представлены все профессии. В частности, прибывало много людей искусства и наук, благодаря которым Мюнхен главным образом заслужил свою славу и значение. Сыновья лучших семей нашего города записываются на службу… Богатые и бедные, без различия. Их призвали к службе – и они отреагировали. Любовь к Отечеству показала мужчинам путь – к оружию.

Подобно Витту, многочисленные нацистские пропагандисты станут позже утверждать, что полк был полон студентов, художников и выпускников университетов. Нам даже говорили ведущие авторитеты, что огромное количество студентов и выпускников университетов в полку имели основное значение в "сотворении" Гитлера. Валентин Витт также хочет, чтобы мы поверили, что план усилить полк Листа старыми опытными солдатами был оставлен, когда баварские военные власти осознали исключительное качество добровольцев полка Листа: "Рядовые нового полка должны были быть смешаны с [опытными резервистами]; они хотели назначить к ним опытных солдат, которые завершили своё обязательное военное обучение". Однако, когда начальство понаблюдало "листовцев" во время тренировок, их сочли полностью знающими солдатами, которых можно послать в бой с уверенностью и без "нянек".

***

Сколь ни значительны свидетельства Гитлера, Золледера и Витта, они лишь немного более, чем выдумка. Интерпретация Гитлера того, как он в качестве гражданина Австрии смог быть допущен в армию Баварии, особенно проблематична, так как не было в рамках полномочий канцелярии кабинета короля издания особых разрешений на отступление от правил для службы в баварской армии. Даже если канцелярия имела власть удовлетворять ходатайства иностранцев для добровольного вступления в вооруженные силы Германии, у неё были бы более важные дела для занятий в день после начала войны, чем рассматривать прошение 25-летнего австрийского рисовальщика почтовых открыток. Тем не менее, случай Гитлера не был столь исключительным, как иногда полагают; он, несомненно, не был единственным австрийским солдатом в полку Листа. Похоже, что Гитлер был принят в армию Баварии либо просто потому, что никто не спросил его, был ли он гражданином Германии, когда изначально вызвался добровольцем, либо потому, что рекрутирующие власти на месте были счастливы принять любого добровольца и их просто не волновала национальность Гитлера, или же потому, что он мог сказать баварским властям, что он намеревается стать гражданином Германии. Мы не можем этого знать.

Гораздо важнее, чем детали того, как Гитлер смог быть допущен в баварскую армию, его заявление, что его позиция и поведение были типичными для людей его полка и народных масс. Другими словами, что его отклик на начало войны был типичным откликом немцев на войну.

Это правда, что в дни, предшествовавшие началу войны, духовые оркестры играли патриотические песни на улицах и в кафе Мюнхена. Студенты и буйная толпа разгромили кафе, которое было воспринято ими как недостаточно патриотическое. Однако трудно определить степень, до которой эти случаи взрывов патриотизма были представительными для всего населения, поскольку самые громкие и наиболее видимые отклики на начало войны не обязательно соответствуют наиболее широко распространённой реакции на войну. В действительности лишь меньшинство немцев изначально искренне с энтузиазмом восприняло войну. Беспокойство, страх и печаль были первым откликом. Молодой Генрих Гиммлер, который застал начало Первой мировой войны в Ландсхуте в Нижней Баварии, жаловался 27 августа на недостаток народного энтузиазма к войне в Нижней Баварии. Он с презрением отметил в своём дневнике, что Ландсхут был полон всхлипывающих и плачущих людей. В действительности существует огромное несоответствие между непосредственным откликом на войну, как описанное Гиммлером, и свидетельствами, опубликованными позже в попытке придать войне значение задним числом. Вот почему нам нужно рассматривать послевоенные воспоминания об августе 1914 года с большой долей скепсиса.