***

Когда Гитлер пришёл к власти в 1933 году, многие из его оппонентов хорошо представляли беспощадность, с которой Гитлер и нацистские пропагандисты выдумывали его военный опыт. Тем самым они знали, как знал и сам Гитлер, что мифическая история его политического взросления была его ахиллесовой пятой. Другими словами, они чувствовали, что в действительности история Гитлера о его жизненном опыте во время войны и революции была выдуманной и потенциально подрывала попытку Гитлера расширить свою привлекательность. Например, мюнхенское отделение Reichsbanner 26 февраля предприняло одну из последних попыток атаковать Гитлера. В заполненном до отказа цирке "Кроне", самом большом в Мюнхене месте проведения публичных мероприятий, главный оратор мероприятия задал вопрос: "Где был Адольф Гитлер, когда в Мюнхене происходила настоящая борьба с большевизмом?"

Нацистские власти не теряли времени с подавлением железной рукой любых подобных вызовов легитимности Гитлера. Они старательно и очень успешно контролировали тщательно срежиссированную историю жизненного опыта Гитлера во время войны и революции. Любой, подвергавший сомнению историю Гитлера относительно его опыта во время Первой мировой войны, немедленно становился целью, и его заставляли замолчать. В это же время ряды полиции были снова усилены громилами, уволенными в годы Веймарской республики, такими, как Карл Остберг, ветеран 16-го полка и офицер СС.

Осознавая опасность, которой он подвергался в качестве вождя Reichsbanner, бывший командир Гитлера майор Карл Майр боялся за свою жизнь после прихода нацистов к власти. Поэтому он эмигрировал во Францию. Эдмунд Форстер, доктор, который лечил Гитлера в Пазевалке от психосоматической истерии, тем временем стал беспокоиться, что Гитлер получит его заметки о лечении Гитлера в 1918 году. Так что летом 1933 года он тайно вывез их из страны, передав их Эрнсту Вайсу, немецко-еврейскому эмигранту, врачу и писателю в Париже. Вскоре после возвращения в Германию Форстер совершил самоубийство при обстоятельствах, который остались неразрешёнными до настоящего времени. Тем временем официальная история болезни Гитлера всё ещё была в руках либо фон Шляйхера, либо одного из его сотрудников, когда Гитлер пришёл к власти. Однако она недолго оставалась там. Сразу после "Ночи длинных ножей" в 1934 году нацисты ликвидировали и фон Шляйхера, и генерала Фердинанда фон Бредова, который работал на фон Шляйхера. В процессе этого события историю болезни Гитлера забрали у одного из этих двоих людей и впоследствии почти определённо запрятали в альпийском убежище Гитлера, где, как полагают, она была сожжена в последние дни Третьего Рейха в 1945 году.

Макс Аман также старался изо всех сил, чтобы заставить замолчать критиков созданного Гитлером мифа о себе. 9-го марта 1933 года, сразу после взятия нацистами под контроль государственных институтов Баварии, Макс Аман и группа штурмовиков из СА ворвались в помещения еженедельной газеты Der Gerade Weg, которая опубликовала статью Менда, ставившую под сомнение послужной список Гитлера времён войны. Они схватили Фрица Герлиха, главного редактора газеты, и затолкали его в тёмную комнату. Аман сообщил Герлиху – на которого у Амана также была собственная обида из-за статьи в 1931 году, направленной на него, – что "теперь настало время отмщения". Пока люди из СА держали Герлиха под прицелом пистолетов, Аман несколько раз ударил его по лицу. Когда лицо Герлиха стало кровоточить, бывший штабной сержант 16-го полка решил, что он сделал своё дело. Когда он покидал офис, его лицо было бледным, и он дрожал от возбуждения.

Вскоре нацисты обратили своё внимание и на Александра Мориц Фрея. С момента публикации Die Pflasterkasten из всех ветеранов полка Листа Фрей, вероятно, был наиболее очевидной целью для гнева нацистов. Для Фрея не стало неожиданностью, что его автобиографическая повесть о полке Гитлера была среди книг, сжигавшихся на площадях по всей Германии 10-го мая 1933 года. Спустя пять дней штурмовики СА оказались у его квартиры в Мюнхене. Они разбили на куски его имущество. Однако по счастливой случайности Фрей в тот день посещал друга за пределами Мюнхена. Оттуда Фрей немедленно покинул страну. Спрятав Фрея в багажнике автомобиля, его друг провёз его через австрийскую границу, где он провёл следующие пять лет в изгнании на небольшом расстоянии через горы от альпийского пристанища Гитлера. В 1938 году, когда нацисты оккупировали Австрию, Фрею пришлось спасаться бегством снова, в конечном счёте обосновавшись в Базеле в Швейцарии. В изгнании его друзья и знакомые раз за разом полушутя спрашивали Фрея, почему во время войны он не дал Гитлеру крысиного яда.

Ганс Менд был ещё одной очевидной целью. После того, как он выступил против Гитлера, заявляя, что повествование Гитлера о годах войны мошенническое, нацисты умно стали дискредитировать Менда. Это было сделать легко благодаря обширной криминальной истории Менда, которая включала обвинения в мошенничестве, присвоении чужих денег и подделке документов. В 1933 году, когда нацистские газеты всё ещё использовали про-гитлеровские военные мемуары Менда, личный адъютант Гитлера Вильгельм Брюкнер очень быстро издал ордер на арест Менда, в результате чего Менд провёл больше месяца в концентрационном лагере в Дахау. Там его пытались убедить держать язык за зубами. Удивительным образом Гитлер не решался убивать кого-либо из его непосредственных бывших товарищей из полка Листа. Тем не менее нацистский режим продолжал держать под прицелом и оттеснять на второй план Менда, который провёл большую часть 1937 и 1938 года в заключении. Затем в 1938 году нацистский режим решил отказаться от использования книги Менда, которая более не рассматривалась в качестве "самого лучшего рождественского подарка для любого сторонника Гитлера".

Более того, вскоре после прихода Гитлера к власти бывший командир 1-й роты и автор статьи в Echo der Woche, Корбиниан Рутц, учитель из предгорий Альп, также оказался в заключении в концентрационном лагере в Дахау. Когда за несколько дней до Рождества 1933 года Рутца в конце концов отпустили из Дахау, он решил, что его жизнь и благополучие его семьи более важны, чем открытие правды относительно послужного списка Гитлера во время войны. Он подписал заявление, в котором отказался от своей критики Гитлера.

Ветераном, который храбро не согласился замолчать, был Зигфрид Хойман, до 1933 года бывший членом и ассоциации ветеранов 16-го полка, и Имперского Союза евреев-фронтовиков (Reichsbund Judischer Frontkamp­fer). В 1936 году он анонимно послал копии официальной публикации Reichsbund'а в адрес примерно двадцати офицеров, находившихся в Мюнхене. К публикации он присоединил заметки, в которых жаловался на обращение с еврейскими ветеранами режима ефрейтора Гитлера. В одной говорилось: "Леон Блюм, француз и еврей, уважает и чтит Адольфа Гитлера как комбатанта – Адольф Гитлер порицает, обесчещивает и унижает еврейских комбатантов". В судебном процессе против него Хойман заявил, что он послал заметки высокопоставленным офицерам в надежде найти среди них понимание психологии еврейских солдат-фронтовиков. Примечательно, что начальник Хоймана по полку Листа, Отто Рем, офицер, ныне работавший в транспортном департаменте Мюнхена, согласился дать показания в пользу Хоймна и защитить его против обвинений, направленных против его солдата режимом ефрейтора Гитлера. Рем заявил, что Хойман "доказал свои патриотические качества на поле боя". Однако свидетельство офицера 16-го полка не повлияло на суд. Смелость Хоймана стоила ему предписанного законом трёхмесячного заключения, а также двух других сроков "обеспечивающего ареста" (Schutzhaft).