Особенно проблематично использование фотографических свидетельств в публикациях, которые доказывают, что к 1939 году подавляющее большинство немцев поддерживало Гитлера. Откуда нам известно, например, что люди, посещавшие публичные казни, делали это для выражения поддержки Третьего Рейха, а не из симпатии с приговорёнными заключёнными или по неполитическим причинам? Подобным образом фотографии, изображающие восторженных немцев, размахивающих нацистскими флагами, ничего не говорят нам о том, насколько широкой была поддержка Гитлера, таким же образом, например, как и фотография восторженного моря детей на праздновании сороковой годовщины Германской Демократической Республики, сделанная за несколько недель до падения Берлинской стены, не сможет доказать популярность социализма среди восточных немцев в 1989 году.

Тот факт, что многие из несогласных с Гитлером помалкивали, не представлял какой-либо проблемы для Третьего Рейха. В действительности частичная поддержка режима в комбинации с неактивностью среди частично или полностью несогласных со status quo позволяет авторитарным режимам при необходимости удерживаться на относительно небольшой внутренней поддержке. Это даже позволяет им осуществлять чудовищные преступления. Например, в исследовании вовлечённости членов двух подразделений полиции в Холокост, которые, эффективно исполняя приказы, стали низовыми преступниками геноцида, было обнаружено, что только от 24 до 31 процента членов подразделений были ревностными и идеологически мотивированными убийцами.

Авторитарные режимы в Европе на протяжении двадцатого столетия – безотносительно того, пришли ли они к власти легитимно, использовали ли coups d'etat или были насильно установлены более могущественным государством; безотносительно прежней истории государств, в которых они были установлены; и безотносительно их политической идеологии – все они выживали на протяжении лет, а некоторые и десятилетий. Даже если многие авторитарные режимы могли нести в себе с самого начала зёрна своего собственного разрушения, то кратко- и среднесрочным положением по определению всех авторитарных режимов была их стабильность. Вот почему не существует простого равенства между стабильностью режима и его популярностью.

Примеры таких людей, как Фридолин Золледер показывают, почему на протяжении двадцатого столетия для авторитарных государств и диктатур во всём мире было так легко оставаться у власти, пока им удавалось удерживать контроль в первую очередь за центральными институтами государства. Бывший вице-председатель ассоциации ветеранов полка Листа и член наиболее провеймарской партии смело написал в 1934 году статью против одного из центральных догматов нацистской идеологии, идеала расовой чистоты. Он доказывал, что Альбрехт Дюрер, известный художник Возрождения и знаковая фигура германских правых националистов, был смешанного этнического происхождения и что таким образом его случай показывал, что смешение крови людей и племён горазд более способно создать гения, чем расовая чистота. Однако, когда ему объявили порицание за его статью, Золледер решил, что он не хочет подвергать риску свою карьеру и своё личное благосостояние, с этого момента отстраняясь от какой-либо открытой критики национал-социализма и помалкивая, а впоследствии напирая на тот факт, что он редактировал историю полка Гитлера. Таким образом Золледер в 1940 году смог добиться назначения на должность директора Государственного Архива Баварии в Нюрнберге. Несмотря на то, что он никогда не вступал в NSDAP, а оценки, которые он получал в годы Третьего Рейха, ясно показывают, что его начальники были прекрасно осведомлены о том, что Золледер не верил в нацистскую идеологию, это подобные ему люди своей службой поддерживали жизнеспособность Третьего Рейха вероятно более, чем кто-либо ещё.

Авторитарные режимы, такие, как Третий Рейх, таким образом, могли вынудить к сотрудничеству даже тех, кто был полон презрения к идеологии Гитлера, но которые решили, что цена протеста была слишком высока, а его вероятные выгоды слишком малы – другими словами, маловероятно, что индивидуальные акты протеста не сокрушат режим, но скорее всего они будут иметь немедленный отрицательный эффект на благосостояние и карьеры членов их семей. Полная и частичная поддержка, оказывавшаяся Гитлеру почти половиной населения Германии, в сочетании с конформизмом подавляющего большинства тех немцев, которые не соглашались с Гитлером, таким образом, позволяли ефрейтору Гитлеру постепенно радикализировать свою политику. Эти популярные позиции в конечном счёте позволили ему снять дымовую завесу с его истинных мотивов и начать свою вторую войну, войну, в ходе которой следовало избежать ошибок, которые, как он думал, были сделаны во время его Первой войны.

13. Вторая война Гитлера

(1939-1945 гг)

На протяжении 1930-х Ганс Остермюнхнер, Алоиз Шнельдорфер и многие из их товарищей, ветеранов из полка Листа, были вовсе не одиноки в своих надеждах и желаниях того, что Великая война будет единственной войной, какую им пришлось пережить в своей жизни. У большинства немцев не было склонности к новой войне. Гитлер был популярен не потому, что на него смотрели, как на планирующего новую войну, а потому, что он аннулировал Версальский договор без войны, так что он виделся как "Генерал Бескровный". Более того, многие немцы, включая Алоиза Шнельдорфера, отделяли насилие Третьего Рейха от Гитлера, предполагая, что за террором режима стояли дегенеративные элементы, в особенности в СА, а не Гитлер. Почтовая открытка, лично подписанная Гитлером, которую Якл Вайс хранил среди своих самых драгоценных вещей – изображавшая Гитлера, кормящего двух оленят, с надписью "Фюрер, друг животных" (см. фото 22) – даёт нам хорошо понять, что даже ближайшие товарищи Гитлера по войне не ассоциировали агрессивную милитаристскую активность со своим бывшим товарищем. Тем временем ефрейтор Гитлер активно выстраивал военную мощь Германии с момента прихода к власти, используя свой собственный опыт войны в 16-м полку как умную дымовую завесу для своих истинных планов агрессии, цель которой он определил в 1933 году в присутствии нескольких генералов как "расширение жизненного пространства немецкого народа … при помощи оружия".

Гитлер непреклонно говорил людям и дома, и за границей, чтобы они не беспокоились: он сделает всё, что в его силах, чтобы предотвратить новую войну, поскольку он сам пережил ужасы войны. Тем не менее, чтобы избежать войны, убеждал Гитлер, Германия должна перевооружиться, чтобы её воспринимали серьёзно, тем самым обеспечивая возможность мирной трансформации Версальского договора, что принесёт Европе длительный мир и стабильность. Уже в декабре 1933 года Гитлер написал лорду Ротермере, британскому газетному магнату, симпатизировавшему нацистам: "Как старый солдат мировой войны – я сам был на линии фронта четыре с половиной года против британских и французских солдат – у всех нас есть очень личный опыт ужасов европейской войны. Изгоняя из моего сообщества трусов и дезертиров, мы свободно восприняли идею служения перед Богом и нашей собственной нацией, чтобы всеми возможными средствами предотвратить повторение такой катастрофы". Гитлер также использовал свой собственный опыт войны, чтобы убедить Невилла Чемберлена, главного архитектора британского умиротворения Германии, что всё, что хотела Германия – это мирным образом отменить несправедливости Версальского договора. Стоя перед копией картины, изображающей рядового Генри Тэнди, одного из британских солдат, получившего больше всего наград, которая висела в альпийском убежище Гитлера, он рассказал Чемберлену малоправдоподобную историю того, как рядовой Тэнди лично столкнулся с ним во время войны и как Тэнди мог бы застрелить его, но отказался это сделать.

Как часть прикрытия Гитлером его истинных планов, он в 1938 году спонсировал поездку примерно 300 ветеранов полка Листа в места, где полк действовал во время войны. Газета Volkischer Beobachter использовала этот повод для того, чтобы заявить всего лишь за тринадцать месяцев до начала захвата Европы немецкими войсками, "что между немецкими и французскими фронтовиками нет ни ненависти, ни стремления отомстить, но существует чистое фронтовое чувство Kameradschaft, разделяемое всеми". Во время поездки в самом деле было такое ощущение. Среди ветеранов, поехавших во Францию, был Алоиз Шнельдорфер, вспоминавший, что куда бы ни приходили ветераны полка Гитлера, французские хозяева и немецкие гости одинаково выражали надежду, что война никогда не вернётся. Ефрейтор Гитлер, однако, выставил их всех дураками, когда он в конце 1938 года с готовностью высказался перед нацистскими журналистами и издателями: "Только по необходимости я годами говорил о мире".