***

Таким образом, ефрейтор Гитлер приложил немалые усилия для использования (и контроля) мифического повествования о своём времени в полку Листа в попытке увеличить публичную поддержку национал-социализма. Сработала ли его стратегия?

На этот вопрос ответить чрезвычайно трудно, поскольку, как общеизвестно, трудно измерить популярность правителя в авторитарных государствах, в которых не проводятся свободные выборы. Равным образом ненадёжно приписывать изменения в популярности Гитлера специфическим причинам.

Несомненно, что поддержка Гитлера существенно росла в течение его первых шести лет у власти. Иногда утверждается, что к 1939 году население Германии поддерживало Гитлера почти полностью, с готовностью и осознанно давая согласие даже на насильственные элементы Третьего Рейха. Даже в тех случаях, когда такая крайняя позиция, как эта, не принимается, всё же утверждается, что преобладающее большинство немцев поддерживало Гитлера, делая его безоговорочно наиболее популярным главой правительства в Европе. Это было, как доказывают, следствием притягательной природы харизмы Гитлера, стремления к "героическим" вождям и к Volksgemeinschschaft среди немцев, равно как и персонального культа, построенного вокруг Гитлера (и это здесь миф о войне Гитлера так много значил), успехов в иностранной политике, уменьшения безработицы и отстаивания семейных и общинных ценностей, щедрых новых социальных программ и других политик перераспределения, и, если говорить в более общем плане, "соблазнительной внешности" национал-социализма со всей его пропагандой, архитектурой и обещаниями экзотических путешествий и доступных каждому автомобилей.

Однако поведение ветеранов полка Гитлера и населения призывных регионов 16-го полка не подтверждает ту идею, что когда весной 1939 года ему исполнилось 50 лет, он наслаждался поддержкой преобладающего большинства. Например, действия Эрнста Шмидта во время последних выборов перед войной в 1938 году, которые были фиктивным событием, показывают, что нацисты не могли легко добиться преобладающей поддержки даже в постановочных и несвободных выборах. В этом случае ближайший товарищ Гитлера с войны ездил из деревни в деревню вблизи к своему родному Гарчингу и вручную превращал все голоса "против" в голоса "за".

Судьба еврейских ветеранов полка Гитлера также показывает, что по меньшей мере в большинстве районов призыва 16-го полка Гитлер в основном потерпел неудачу в своей попытке сильно увеличить полномасштабную народную поддержку идеологии своего движения.

Со дня прихода Гитлера к власти его бывшие еврейские товарищи солдаты начали, конечно же, ужасно страдать от преследования нацистов. Например, нацистские власти не теряли напрасно время в побуждении к изгнанию еврейских ветеранов из местных ветеранских ассоциаций Ихенхаузена. Впредь троим ветеранам полка Листа, жившим в Ихенхаузене, дозволялось быть только членами местного отделения 'Reichsbund Judischer Frontsoldaten'. Тогда, 1-го апреля 1933 года, когда по всей стране происходил национал-социалистический бойкот еврейского бизнеса, штурмовики СА стояли на страже снаружи мясной лавки Леви Эрлангера и старались запретить покупателям входить в неё. Чтобы нанести новые оскорбления, улица, на которой находилась лавка Эрлангера, была переименована в честь его бывшего товарища по полку Листа в "улицу Адольфа Гитлера" ('Adolf-Hitler-Strasse').

"Полуеврейка", вдова Альберта Вайсгербера, также была выбрана в качестве цели. В ноябре 1934 года в её квартире появилась полиция, произвела обыск в поисках "аморальных изображений" и конфисковала папку с девятью десятками гравюр её умершего мужа, последнего командира 1-й роты Гитлера. Тем временем Гуго Гутман, который вёл торговлю пишущими машинками в Нюрнберге, сильно пострадал от бойкота еврейского бизнеса в 1933 году. Несколько компаний, производивших пишущие машинки, отозвали его лицензию, а все муниципальные и государственные агентства, с которым он прежде имел деловые отношения, разорвали связи с ним. Нюрнберг на самом деле был одним из самых главных центров антисемитской активности во времена Третьего Рейха. И особенно в протестантских пригородах Нюрнберга были популярны подобные антиеврейские акции, которым подвергались еврейские ветераны полка Гитлера.

Гутман находился в опасности не только потому, что был евреем. Его личная безопасность была в рискованном положении из-за его роли в награждении Гитлера Железным Крестом с возможностью разоблачить тщательно созданный миф о прошлом Гитлера. У Гутмана также были контакты с Эрнстом Никишем, вождём баварской революции после убийства Айснера, который создал группу сопротивления Гитлеру в 1930-х. Так что мало удивительного было в том, что в июле 1937 года гестапо арестовало Гутмана, после чего он подвергся допросу и был заключён в тюрьму в Нюрнберге на срок более двух месяцев. Во время допроса офицер гестапо сказал ему, что сам Генрих Гиммлер хотел знать всё, что знал Гутман о награждении Гитлера Железным Крестом 1-го класса. Гутмана обвинили в том, что он делал "пренебрежительные, непочтительные и ложные комментарии в адрес 'Фюрера'". К его великому изумлению, Гутмана освободили в сентябре.

Причина того, почему Гутман и его товарищи еврейские ветераны из полка Гитлера вообще могли выдержать во времена тёмных дней Третьего Рейха до начала Второй мировой войны, состояла в том, что многие из их собратьев по оружию с войны и много людей в общинах, в которых они жили, никогда полностью не воспринимали нацистскую идеологию и её радикальную форму антисемитизма.

После Второй мировой войны Гутман напишет другу о том, что он смог выдержать, находясь в заключении, потому что тюремные надзиратели там, в отличие от офицеров гестапо, обращались с ним хорошо:

Мне повезло, что несколько человек в бараках "Немецкого дома" (Deutschhaus) были из моего полка. Особенно порядочным был полицейский, нёсший охрану тюрьмы. Он часто приходил ко мне и говорил, что как хороший католик он презирает нацистов. Он сказал, что находился здесь против своей воли. Он приносил мне всю еду, что мне было нужно; он был достаточно смелым, чтобы пойти ночью в комнату гестапо, где хранились мои дела. Он проинформировал меня, что в них не было ничего конкретного, я имею в виду никаких свидетельств против меня. Более того, через него я мог поддерживать контакт с моей женой… Позже после моего освобождения он навестил меня со своей женой в моей квартире, подвергая себя огромной опасности.