– И да, и нет. Если тебя интересует, пытал ли я лично Алису и Фрэнка Лонгботтомов, мой ответ «нет», – после недолгого молчания, произнёс Барти. Голос Пожирателя звучал глухо и как-то задумчиво, вынудив Маргарет обернуться. Настал черёд фальшивого профессора избегать прямого взгляда, что было крайне странно для столь порывистого в решениях и словах волшебника. Он вдруг показался девочке усталым и каким-то… надломленным. Стало заметно, что Азкабан и арест повлияли на него значительно больше, чем он желал показывать. Маргарет отчего-то подумала, что и повредившийся рассудок мага – последствие общения с дементорами. – В ту ночь, когда Повелитель исчез, мы все, те, кто носим Метку, почувствовали это. Ты себе представить не можешь тот и ужас и боль, которые мы испытали. Кто-то бросился бежать, как тот же Каркаров. Он всегда был трусоват, кого-то заботила собственная репутация… Но были и те, кто искал, не теряя надежды найти Лорда. Не мог же величайший волшебник просто исчезнуть, погибнуть после встречи с младенцем. Нас было немного, меньше десятка, но все, как один, бросились на поиски, следуя намеченному самим Повелителем списку семей.

Крауч облизнул губу и чуть прикрыл веки, вспоминая ту ночь на Хэллоуин. Маргарет пыталась отыскать в его лице восторг или удовольствие, что должны были появиться в тот момент, хотя бы отголоски пережитых эмоций, но ничего этого не было. Пожиратель Смерти резко открыл глаза, и Маргарет почти захлебнулась в той обречённой тоске, что отразилась во взгляде мужчины. На несколько секунд ей показалось, что она вот-вот сможет проникнуть в воспоминания Барти о тех страшных часах, но волшебник моргнул, и наваждение прошло, оставив после себя лишь тупую боль в виске.

– Беллатриса тогда отчего-то решила, что Тёмный Лорд должен быть именно у Лонгботтомов. Меня не должно было там быть, я с Лестрейнджами никогда особо не ладил, в их тройке нелишним был бы только Повелитель, всех остальных Белла отсылала, снабдив проклятьем, дабы не мешали ей развлекаться, – хмыкнул Барти, впрочем, без былого веселья. – Она упивалась вниманием Лорда, возможностью утолить свой голод… О, леди Лестрейндж не было равных, когда дело касалось дуэлей или пыток.

Маргарет замерла, боясь нарушить тишину. Крауч говорил негромко, делая долгие паузы, похоже, он давно нуждался в том, чтобы рассказать всю правду хоть кому-то. Барти не оправдывался, не хвастался, только делился своими пугающими воспоминаниями. Грета понимала, что откровения Пожирателя Смерти могут стоить ей гораздо дороже, чем помощь с зельями, однако, ей хотелось верить, что верный слуга Волдеморта, не откажется от идеи представить её своему хозяину. Её видения и знания были бы полезны в грядущей войне.

– Я тоже был занят поисками в ту ночь, но был я у совершенно другого дома, только поздно. В Годриковой Впадине уже были авроры, они прочёсывали улицы, но меня никто не тронул – я же сын Бартемиуса Крауча. Эти идиоты решили, что кто-то сообщил мне о «жуткой трагедии», и я прибыл от лица Министерства. Пришлось задержаться, составить необходимые бумаги… К Лонгботтомам я попал уже когда всё было кончено. Беллатриса казалась ещё безумнее, чем её пленники. Поверь, на тот момент это было сложно, – саркастично улыбнулся Барти, впервые за свою долгую речь, посмотрев на студентку. Маргарет молча внимала рассказу, стараясь ни словом, ни жестом не выдать своих эмоций. – Все говорят, что это «Круциатус» довёл их до сумасшествия и их мальчишке внушили эту же чушь. Лонгботтомы были волшебниками, не магглами. Каким бы не была боль, она не могла превратить их в то, что я видел.

– Вы поэтому вызвали тогда Невилла? – осмелилась прошептать Грета, чувствуя подкатившую к горлу тошноту. – Хотели показать?

– Он всё равно ничего не понял, только испугался, – покачал головой Пожиратель, отчего его соломенные пряди окончательно растрепались. – Старуха Лонгботтом постаралась, чтобы всё выглядело «прилично». Старая дура попыталась из внука вылепить копию сына – не удивительно, что у неё не вышло!

– Но что тогда произошло? Говорят, родители Невилла полностью потеряли рассудок той ночью, – осторожно напомнила девочка, не зная, хочет ли на самом деле знать правду.

– О да, они безумны, можешь не сомневаться, но не от боли. Мне даже жаль их. Смерть была бы милосерднее. Я даже хотел их освободить… – между светлых бровей мужчины залегла вертикальная морщина, будто бы воспоминания приносили ему страдания. – Отвратительное зрелище. Особенно если знать, какими они были до встречи с Беллатрисой. Дверь тогда мне открыл Рабастан, имея вид крайне потрёпанный – этот самонадеянный идиот пытался остановить невестку. Крайне неперспективное занятие, скажу тебе, проще приручить мантикору, чем остановить «Леди Блэк-Лестрейндж». Я говорил Роди, что он зря с ней связался. Белла же маньячка, это знали все, ещё во время учёбы. Лестрейнджи всегда ценили в первую очередь кровь, а всем известно, что в Англии нет никого чище Блэков… Роди, видите ли, нравилось, какая она становилась «отзывчивая», после очередной устроенной бойни.

Барти хрипло рассмеялся и вытянул перед собой руку. Длинные белые пальцы подрагивали. Волшебник выругался сквозь зубы и с силой растёр запястье. Дрожь прекратилась. Выдохнув в адрес Беллатрисы несколько особо крепких ругательств, Крауч порывисто поднялся и принялся разливать готовое зелье по флаконам. Грета едва ли понимала, о чём говорил волшебник, но даже мысли не допускала сказать хоть слово поперёк. Чем больше рассказывал Пожиратель Смерти, тем меньше девочка надеялась на то, что переживёт сегодняшний визит. Свидетелей таких откровений не следует оставлять в живых, тем более в стенах школы.

– Беллатриса вывернула их мозг, точно просеяла песок через мелкое сито, ни одно воспоминание не осталось без её внимания. Эта была длинная ночь. Очень длинная и страшная, – скривился Крауч и вновь облизал губу. – Не найдя ничего ценного в их головах, она озверела окончательно и уже тогда вспомнила о любимом «Круциатусе», хотя мне кажется Лонгботтомам было уже всё равно – рассудка у них уже не было. Я велел всем троим убираться, ведь их уже искали, но Белла как с цепи сорвалась. Начала кричать, разбрасываться заклинаниями. Она была безумна от своей ярости. Я ушёл, во мне ведь ещё теплилась надежда найти Повелителя…