Пока Северус преподавал в школе, с его отговорками о чрезмерной загруженности приходилось мириться, но теперь, когда он полностью распоряжался собственным временем и варил зелья на заказ, Люциус желал во чтобы то ни стало добиться своего. Продвигаться к цели он решил не спеша, маленькими шажками, и первым делом предоставил Северусу полный доступ к своей библиотеке, что в общем-то и позволило задержать гостей на целую неделю.

Следующим этапом должна была стать запущенная им среди сливок волшебного сообщества реклама. Что ни говори, а сарафанное радио во все времена приносило наибольшие выгоды, при полном отсутствии затрат. По предварительным прикидкам, месяца через три-четыре на Снейпа должен был обрушиться шквал сложных и дорогих заказов. И, само собой, для их выполнения потребуется отличная лаборатория, как раз такая, как в Малфой-меноре. Да и зелье для исправления зрения, на которое Северус замахнулся, с наскока не создать, для этого тонны литературы перечитать придётся. А где её взять? Конечно же в Малфоевской библиотеке!

Чтобы дать возможность как следует оценить коллекцию книг по зельеварению, Люциус даже не поленился лично найти чары, способные предупреждать о появлении Дедалуса Дингла. Решение проблемы оказалось удивительно простым — сгодился ритуал, ограждающий девиц от неугодных родителям кавалеров. В результате несложных действий создавалась особая связь — стоило наглецу оказаться ближе чем в паре миль от опекаемой девицы, как родители тут же получали оповещение. Причём, чем ближе находился нежеланный кавалер, тем настойчивее и тревожнее был сигнал. Почему выбрано расстояние именно в две мили, история умалчивала, но Снейпа оно вполне устроило. Слава Мерлину, школа находилась совсем близко, да и гуляли мальчики исключительно по маггловской территории, а Дингл был не до фига каким умным и сильным волшебником, чтобы внаглую перемещаться прямо к их дому, так что для подготовки времени оставалось с избытком.

Дождавшись, когда Снейп, устало потирая глаза, закроет книгу, Люциус осторожно поинтересовался:

— Север, а тебе ничего в шраме Гарри странным не кажется? — и тут же уточнил: — Помнится, до сих пор считалось, что Авада Кедавра следов не оставляет.

Зельевар перевёл на него задумчивый взгляд и вдруг насмешливо прищурился:

— И когда ты вспомнил об этой интересной особенности третьего непростительного?

— К своему стыду должен признать, что гораздо позже, чем следовало бы. Но ты, как я вижу, подумал об этом куда раньше?

— Скажем так, у меня поводов задуматься было намного больше.

— И до чего же ты додумался?

— Вероятно, до того же, до чего и ты — шрам к Аваде имеет очень опосредованное отношение. Но «кому-то», не станем тыкать пальцем в его длинную бороду, очень нужно было сохранить эту отметину как… своего рода знак.

— Знак чего?

— Люц, ты точно уверен, что хочешь услышать ответ на этот вопрос?

— Даже и не знаю… — Малфой, откинувшись в кресле, лениво пригубил вино, — не уверен, что мне интересно слушать историю о том, как наш дорогой директор решил вырастить себе сверхпопулярного питомца. История младенца-героя так чудесно укладывается в сказки о величии «светлой стороны».

Снейп зловеще ухмыльнулся:

— Это всё, на что хватило твоей богатой фантазии? А если не игнорировать тот факт, что благодаря Гарри сгинул не кто-нибудь, а сам Тёмный Лорд? И да, может объяснишь, как в твою милую сказку укладывается воспитание «младенца-героя» злобной сволочью вроде меня?

Люциус нахмурился. Действительно, видя как Северус относится к Поттеру, он как-то упустил из виду, что репутация его друга ни в коей мере не вписывается в сиропную сказочку. Для воспитания милых, легкомысленных и избалованных марионеток, как правило, требуются совсем другие родственники и наставники. Да и Гарри, хоть и был озорным непоседой, глупости в нём не было ни на кнат. Так зачем создавать странный шрам, если не для того, чтобы сделать его напоминанием о «великой победе»?

Уже предчувствуя, что ответы ему действительно не понравятся, Малфой всё же изобразил легкомысленную улыбку и поинтересовался:

— Ну так может просветишь, до чего сам додумался?

— Только если пообещаешь не разглашать. Ни клятв, ни Непреложного обета я у тебя просить не стану… не стоит этот секрет того, чтобы рисковать жизнью и здоровьем. Но язык лучше держать за зубами.

— Хорошо. Обещаю никому без твоего позволения или крайней необходимости не разглашать того, что ты мне сейчас поведаешь. Слово Малфоя. Так устроит?

— Вполне. Главное, чтобы ты сам хорошенько запомнил, что бывают случаи, когда молчание во всех смыслах золото. А то, неровен час, какие-нибудь дополнительные обстоятельства в закрытом деле всплыть могут. Тебе, помнится, пришлось постараться, чтобы от Азкабана отвертеться, а какие козыри в рукавах цветастых мантий припрятаны, Мерлин ведает.

Малфой поёжился, но тут же взял себя в руки:

— Ты не пугай, рассказывай.

— Начну, пожалуй, с того, какие обязанности на самом деле возлагал на меня Альбус, навязывая в родственники к Гарри…

От благодушного настроения лорда Малфоя ничего не осталось уже минут через пять. Ещё больше оно ухудшилось от новости, что, несмотря на все приложенные усилия, свести отметину Снейпу так и не удалось. Не нужно было рождаться гением, чтобы, выслушав всю историю, прийти к тем же выводам. До Люциуса тоже доходили слухи, что в частных беседах Дамблдор напрямую говорит, что не верит в окончательное исчезновение Волдеморта и пророчит его возвращение.

И Снейп, и Малфой были тёмными магами в достаточной мере, чтобы понимать, что ни сам по себе, ни при помощи посредственного подручного, Тёмный Лорд ни за что не возродится. Точнее, он вообще не имеет шансов возродиться, если кто-то не задастся целью побаловаться некромантией и притянуть обратно то, что после возрождения только условно можно будет считать человеком. А для такого нужен очень сильный маг. Сильный и прекрасно образованный. Таких в Англии набралось бы десятка полтора, и половина из них была приговорена к пожизненному заключению в Азкабане. Всем оставшимся Волдеморт был не просто не нужен, его возвращение стало бы равносильным смертному приговору для всех… кроме директора. Директора, который так уверенно об этом возвращении и заявлял.