— А зачем? — удивляюсь я. — И почему сейчас? — понижаюсь до шепота.

Нервно оглядываюсь на суетящихся людей, готовящих место для съемки.

— Потому что нашим отцам «так не терпится поделиться этой прекрасной новостью со всем миром», — кривятся губы Рочестера-младшего. — Но в реальности… им просто надо как можно раньше создать образ примерных семьянинов, дети которых благоразумны, как и они сами.

— Ева, Эндрю, — бесцеремонно вторгается в наш разговор помощница, — всё готово.

Где-то на фоне ей вторит ведущая в идеально белом стильно брючном костюме.

— Мы ждем вас, дети, — с фальшивой улыбкой присоединяется к ним моя мама.

От произнесенного милым тоном слова «дети» меня коробит. Цепляет гораздо больше того, что моя родительница меня ни о чем не предупредила.

— Всё будет хорошо, Ева, — едва слышно говорит мне на ухо Энди. — Если что, на вопросы могу отвечать я. Меня проинструктировал отец.

— Хорошо, — отвечаю я одними губами.

Безумно приятно, что друг готов уберечь меня от пираньи-ведущей, о которой слагают легенды.

Не то, чтобы я особо волнуюсь перед этим неожиданным допросом, но, если уж совсем откровенно, я переживаю, чтобы не выдать какую-то ненужную информацию, которая может навредить нашим родителям.

Энди берет меня за руку и подводит к широкому кремовому дивану, возле которого в отдельном кресле уже восседает ведущая.

— Десять секунд, — кричит вдалеке мужской голос.

— Успею, — бурчит молоденькая помощница, торопливо поправляя мои локоны, платье, галстук Энди.

— Приготовиться. Три, два, один. Снимаем, — кричит мужчина, и помощница мгновенно исчезает, оставляя нас с Энди один на один с ведущей Агатой и слепящим светом софитов, резко бьющим прямо в глаза.

— Добрый вечер, мои дорогие зрители! — начинает восторженно вещать Агата. — Я безумно рада представить вам молодую влюбленную пару — Еву Ловато и Эндрю Рочестера, внучку и сына известных всем сенатора нашего штата мистера Ловато и бывшего мэра нашего города мистера Рочестера.

Дальше Агата немного углубляется в нашу родословную, вскользь упоминая о том, что мы с Энди знакомы еще с незапамятных времен.

— Я понимаю, что вам, мои дорогие зрители, — ведущая обращается к камере, — не терпится узнать, чем же примечательны родственники известных на всю Америку личностей. Я решила узнать об этом из первых уст. Расскажите нам, мисс Ловато и мистер Рочестер, — поворачивается к нам с широкой улыбкой.

Энди легонько пожимает мою руку, которую так и не выпустил из своей, и начинает рассказывать.

По его речи нельзя сказать, что она заготовлена заранее, но я уверена, что мой будущий муж репетировал ее не раз, и даже не два. Именно поэтому его слова так ладно складываются в предложения, завораживающие слушающих его людей.

Энди рассказывает о том, как трудолюбивы наши с ним семьи. Повествует о том, как всю жизнь в поте лица помогал и помогает своему отцу, чувствуя настоящую связь с предыдущими поколениями, усердно служащими народу Америки. Говорит, как по-настоящему почувствовал эту связь, впервые став на лед в Арене в детстве.

— О, так вы катаетесь, мистер Рочестер? — сразу же подхватывает Агата.

По едва дрогнущей ладони Эндрю я понимаю, что к такому повороту он был совершенно не готов. Знаю, что на коньки он вставал в глубоком детстве, потом совсем забросив это дело.

— Конечно, — отражает широкую улыбку Агаты мой друг.

Он ни за что не покажет, что он в чем-то плох. Да еще и перед глазами нескольких миллионов людей, обязательно посмотрящих наше интервью.

— Тогда может быть вы покажите нам, как вы это делаете? — вкрадчивый голос ведущей вполне согласовывается с ее елейной физиономией. — Например, через пару недель на Арене. А, Эндрю?

Теперь уже я пожимаю похолодевшую руку моего друга.

Я с тобой Энди. Понимаю, что тебе семимильными шагами придется наверстывать упущенное, но отказаться мы не можем.

— С удовольствием покажу вам свое катание, Агата, — тут же внешне благодушно соглашается Рочестер-младший.

А я всеми силами стараюсь не менять выражение своего лица.

— Договорились! — сразу же хватается за слово эта акула-ведущая и хищно улыбается.

Кажется, она что-то успела почувствовать и теперь думает, какое великолепное шоу получит в итоге.

— Вот и отлично! — вторит ей Энди.

Мой друг не привык отступать. Впрочем, сейчас за его широкой улыбкой не видно напряжения, которое в нем все же присутствует.

Я пытаюсь улыбаться так же широко, как и мой жених, и очень надеюсь, что моя гримаса не напоминает оскал.

Энди на мгновение поворачивает лицо ко мне, встречается со мной глазами и едва заметно выдыхает.

Я чуть наклоняю голову, принимая его своеобразное несловесное «спасибо», и подбадривающе киваю, сдерживая свой вздох. Расслабляться рано. Нам предстоит еще как минимум половина интервью.