— Княже, Всевышнему не понравилось, что из-за водной стихии, которую он создал на заливном лугу, убивают людей, его подданных, его рабов, мы все его рабы, вот он и отправил меня сюда разобраться.

— Всего-то и делов? — изумился князь, — да это же пустое дело, просто забава, подумаешь, двумя холопами меньше, а у петровских — тремя, мы им крепко поддали. И как же ты собираешься разбираться, парень, и скажи, как тебя зовут?

— Да очень просто, измерю ваш заливной луг, разделю его пополам, половину — вам, половину — петровским. А зовут меня Николай, можно проще — Никола.

— И как же ты, Никола, его собираешься измерить и разделить?

— Да уж справлюсь, не беспокойся, княже, мы этому обучены.

— Ну, давай, попробуй! — отозвался князь, а Николай подумал, что князь, наверняка, найдет повод для другой междоусобицы.

— Я займусь этим завтра, княже, — продолжил Николай, — сегодня я очень устал, а ты только выдели мне в помощь отроков вместе с твоим сыном Василием. И у меня есть просьба, княже. Меня по пути сюда обобрали нехорошие люди, чуть не убили и отобрали все припасы, твой сын в курсе, и я теперь гол, как сокол, ничего не осталось. Можно ли как-то решить с моим пропитанием, и определить меня на постой?

— Можно, все решим, только ты не серчай, я тебя пока в свои покои не допущу, пока окончательно не пойму твоих замыслов. Давай, я тебя в людскую определю.

— Нет, спасибо! — ответил Николай, — мне бы чего-нибудь попроще, куда-нибудь на сеновал, сейчас, летом на сеновале самая благодать.

— Добро! — согласился князь, — пойдем со мной, только княжеская еда пока не готова и тебя покормят в людской, а потом я тебя определю к какой-нибудь вдове на постой.

По дороге князь начал выспрашивать у Николая про узкоглазых людей, про то, как они его схватили и чего хотели добиться. Николай вкратце ответил на его вопросы, примерно так, как объяснял детям и еще показал свою ополовиненную шапку, пояснив, что злой узкоглазый человек хотел отрубить ему голову, да Всевышний удар отвел в сторону.

— Да, знатный был клинок, — прокомментировал князь, осмотрев шапку.

— Очень острый, — подтвердил Николай, — не то, что секиры у твоих дружинников.

— Ты моих дружинников не трогай, не твое дело! — неожиданно рассердился князь.

— Да это я так, к слову пришлось, не со зла, а все подробности про этих извергов я тебе расскажу потом, когда отдохну.

После сытного, но, почти остывшего обеда, состоящего из щей, каши и кружки кваса, княжеский сын Василий повел Николая, чтобы определить его на постой.

Вдова, проворная женщина, лет тридцати с небольшим, за юбку которой цеплялись малыши «мал мала меньше», засуетилась и попыталась затащить Николая в избу, пообещав устроить ему лежанку.

Николая от такого сервиса категорически отказался, заметив, что на небольшой площади и без него размещается много людей, да еще и опасаясь возможных домашних насекомых. — Ты меня, хозяюшка, определи на сеновал, и скажи, как тебя зовут?

— Зовут меня Лушкой, а сена, батюшко, давно уж нет, слава богу, сейчас коровка травкой питается.

— Значит, Лукерья, а сена мне не надо, мне и так сойдет, я бывший солдат, ко всему привычен.

— Да какая я, батюшка, Лукерья, просто Лушка, — зарделась молодуха, — я же, чай, не боярыня, а раз ты хочешь на сеновал, я тебе сейчас все спроворю, солома еще осталось.

— Погоди, Лукерья, не торопись, — попросил ее Николай, — я сразу хочу тебе выложить все просьбы. Я, знаешь ли, попал в переплет, да так, что у меня все отняли, и из всего имущества меня остался только полушубок, но никаких харчей нет. Я не знаю, как долго я здесь пробуду, надеюсь, что быстро все сделаю, но, если застряну, сможешь как-нибудь меня прокормишь? А я тебе отработаю, чем смогу, я вижу, что у тебя тут мужской работы полным-полно.

— Прокормлю как-нибудь, не беспокойся, мне один лишний рот не помеха, и как тебя, батюшко, зовут?

— Николай, или Никола, как тебе удобнее, Лукерья.

Проворная хозяйка, Лукерья постаралась на славу, и Николай с удовольствием растянулся на набитом соломой матрасе. Здесь оказалась и импровизированная подушка, и одеяльце, да и свой полушубок Николай тоже затащил на сеновал. Он попытался связаться с капитаном Неустроевым, но ничего не получилось — капитан не отвечал, что Николая особо не огорчило, так как капитан предупредил, что связь будет неустойчивой. Ничего делать не хотелось, и, хотя солнце только начало клониться к закату, он задремал, и проснулся только утром следующего дня.

— «Господи, да я же на сеновале», — догадался Николай после долгих раздумий о месте своего нахождения и событиях вчерашнего дня. — «Каждый раз просыпаюсь на новом, непонятном месте». Он еще раз попытался связаться с капитаном Неустроевым, но опять без положительного результата.

Спустившись с сеновала, он с удивлением обнаружил, что его дожидается ватага вчерашних мальчишек, но первой к нему подскочила босоногая девчонка лет семи. — Дядька! — сказала она, смущаясь, — мамка велела тебе дать кашу, а сама она на покосе, пошли в избу.