Петр I, предположив торжественно короновать супругу свою Екатерину, приказал, сообразно иностранным обычаям, составить церемониал, ибо, по восприятию императорского титула, сей случай был новый. Определено, по совершении миропомазания, из Кремля сделать переезд в Головинский дворец, и государь, по этикету, назначил в кучера придворную особу бригадирского чина. Екатерина, услышав сие, бросилась к нему и сказала, что без своего Терентьича ни с кем и никуда не поедет. «Ты врешь, Катенька, Терентьич твой не имеет никакого чина», — отвечал Петр. «Воля твоя, я боюсь, лучше откажи коронации», — со слезами продолжала она.

Петр, сколько ни противился, наконец решился пожаловать Терентьича из ничего в полковники. С тех пор, по Табели о рангах, императорские кучера должны быть полковниками.

На Мясницкой улице, где ныне дом Барышникова, жил дьяк Анисим Щукин, которого Петр I удостаивал доверенности. Женясь на богатой и достойной невесте, он возгордился пред родственниками, а отцу, бывшему в крайней бедности, начал выказывать презрение, и в День сошествия Св. Духа, развеличавшись, приказал слугам своим согнать его со двора. Видный старик в рубище, идя по Мясницкой, рассуждал в слезах о причиненной сыном обиде и не заметил государя, ехавшего в одноколке. Петр, остановя его, узнал все подробности и приказал ему стать на запятках. По приезде в дом Щукина поставил старика за дверью в сенях, а сам, войдя в горницу, полюбопытствовал расспросить хозяина, посещением обрадованного, о его родственниках; когда же Щукин объявил, что никого из них не помнит и что отец давно умер, то царь, выведя старика, обличил сына; в наказание повелел ему на месте обветшалой иностранной кирки выстроить своим иждивением церковь (что ныне Никола Мясницкий) во имя сошествия Св. Духа, в тот день празднуемого, и при этом сказал: «Сошествием Св. Духа будешь направлен на путь истинный» [89] .

Дьяку Анисиму Щукину Петр I, по случаю отъезда, поручил смотрение за рощею, близ Москвы находившейся. Князь Меншиков потребовал из оной некоторое количество отличных дерев; сначала Щукин сопротивлялся; наконец, когда тот всю ответственность взял на себя, допустил его к исполнению требования. Петр по возвращении тотчас увидел нарушение порядка и, рассердясь на Щукина, согнал его с глаз, с запрещением являться к нему. Сие наказание так сильно подействовало, что по прошествии двух недель Щукин впал в жестокую болезнь; ни ежедневное присутствие государя, ни помощь лейб-медика Блюментроста не могли спасти его от смерти. Петр, присутствуя на погребении, сказал: «Жаль Анисима!» [90]

Один монах у архиерея, подавая водку Петру I, споткнулся и его облил, но не потерял рассудка и сказал: «На кого капля, а на тебя, государь, излеяся вся благодать».

Петр I спросил у шута Балакирева о народной молве насчет новой столицы С.-Петербурга.

«Царь, государь! — отвечал Балакирев. — Народ говорит: с одной стороны море, с другой — горе, с третьей мох, а с четвертой — ох!»

Петр, распаляясь гневом, закричал: «Ложись!» — и несколько раз ударил его дубиною, приговаривая сказанные им слова [91] .

В царствование государя Петра князь [Яков] Долгорукий, будучи сенатором, приезжает в Сенат, где было экстраординарное собрание в день праздничный, и ему показывают подписанный указ государем императором для наложения особого налога на соль, потому что царю деньги были нужны. Князь Долгорукий, живо представя себе, как будут роптать на указ, не мог воздержать первого чувства, по любви его беспредельной к государю, взял указ, разорвал его, сел в свою повозку и поехал к обедне. Приезжает государь в Сенат и первую вещь видит разорванный свой указ; чрезвычайно рассердившись, приказал послать в церковь за Долгоруким; обедня еще не отошла, и он царским посланным отвечал: «Воздадите кесарю кесареви и Богу Богови». Ответ сей еще более разгневал царя, и, увидя чрез несколько минут, что Долгорукий подъезжает к Сенату, царь Петр с обнаженною шпагой выбежал к нему навстречу. Князь упал пред ним на колени и раскрыл свою грудь.

«Рази, государь, — сказал он ему, — вот грудь моя! Но выслушай меня прежде: тебе нужны деньги для продовольствия твоей армии, и для этого ты хотел наложить налог, что родило бы ропот на тебя; моя душа этого не вытерпела; и без налога продовольствие армии будет; у Шереметева сто тысяч четвертей муки, у меня столько же, сотоварищи наши отдадут тебе, что могут, и больше тебе ничего не нужно».

Государь поднял Долгорукого, расцеловал его и неоднократно просил у него прощение.

При Петре Великом были основаны коллегии, между прочими и военная коллегия; а прежде были различного рода приказы. По новости учреждения, из военной коллегии был послан указ в новгородский приказ, в котором было написано: «Прислать в военную коллегию старинных дел точные копии, а как сие учинить прислан притом экстракт».

Жители, получив оный указ, собрались на сход думать: что это значит военная коллегия, и что за Евстрат, и что такое точные копии? Думали несколько дней, и вот один из них, попроворнее и посмышленее, говорит: «Я знаю, что значит военная коллегия, — это, значит, князя Меншикова сестра Варвара». С этим все согласились и написали следующий ответ:

«Милостивая государыня, военная коллегия Варвара Даниловна! Изволила ты к нам, рабам своим, в Новгород писать, что послан к нам Евстрат, и мы оного Евстрата не видали и искали по всем дворам три дни, что где оный Евстрат, не пристал ли где ночлеговать, и нигде не нашли. А точеных копиев во всем городе не отыскано ж, а найден оставший от ратных людей бердыш, который вашей милости при сем посылается». Подлинное подписано выборными города. 17 марта 1701 года.