— У меня-то точно нет. И вот насчёт тебя отныне есть сомнения. А ну, покажи, проверим! — я шагнула к нему, парень заорал, точно его режут, схватил со своей кровати нечто мятое, видимо, рубашку, и пулей метнулся к двери.

Я покачала головой.

Нервные здесь все какие-то, что преподаватели, что студенты. И ректор придурок.

А туда же — элитная Академия, элитная Академия!

Я умылась, оделась — отчего-то было приятно ощущать дорогое тонкое бельё и чулки под скромной студенческой формой самого простого покроя. Чуть подумав, распустила волосы. Очень хотелось посмотреться в зеркало, но сосед, очевидно, причёсывавшийся пятернёй, такой полезной штукой не обзавёлся.

Что ж…

Расписание у меня уже имелось, как и часы — к счастью, последние лежали в кармане того платья, в котором я приехала, а не в чемодане. Судя по всему, сейчас следовало идти на завтрак. В сегодняшнем расписании занятий ректора с его «теорией и практикой алхимагии» не было — не знаю, к счастью или нет, а вот верлада Алазия Берт с загадочной спагиромагией, увы, была. И надеяться на то, что о ночном происшествии она не вспомнит, не приходилось. Полтора часа лекции, два часа практики… Какой ужас.

Я выбралась из своей комнаты довольно поздно — во всяком случае, мне повезло никого не встретить в общежитии — пустые коридоры, вереница запертых дверей. Ради интереса я попробовала открыть одну из них и преуспела — магической защиты не стояло, обычный замок. Комната была похожа на нашу, как сестра-близняшка, разве что бардака и беспорядка в ней было в два раза больше.

Мужчины, что с них взять. Пожалуй, нет повода огорчаться из-за того, что честный и законный брак мне не светит. Лучше уж одной, чем вот с каким-нибудь таким… Я старалась отвлечься, но томительное тревожное беспокойство скручивало внутренности изнутри, вскоре к нему присоединился и голод: мне всегда хотелось есть в сложные и нервные моменты жизни. Строить из себя высокомерную, меркантильную и не обременённую интеллектом стервочку оказалось не так-то сложно (особенно в плане интеллекта), вот только не уверена, что эта тактика сработает с ректором. Уже не сработала. Возможно, Эстей сложил о нём неверное впечатление… А кроме того, я действительно ничегошеньки не знаю о здешних предметах. Не просиживать же мне днями и ночами в библиотеке, тогда и на ректора времени не останется! И хотя отчислить меня якобы не имеют права, никто не помешает каждому встречному и поперечному тыкать в меня пальцем и гадко хихикать за спиной!

Так, куда идти?

Я замотала головой и вдруг обнаружила бредущую по вымощенной сиреневым гравием дорожке немного полноватую девушку в точно таком же платье, как и у меня. Обрадовавшись, что хотя бы не придётся оставаться голодной, я направилась в том же направлении. Девушка, однако, не торопилась. Я замедлилась, чтобы не дышать ей в затылок, и тем не менее вскоре мы добрались до одноэтажного здания, которое, судя по доносившемуся аромату свежей выпечки, и должно было оказаться столовой. Однако за пару десятков шагов девушка вдруг резко остановилась, и я, погрузившаяся в свои невеселые мысли, всё-таки в неё врезалась.

Студентка ойкнула и обернулась.

Я тоже ойкнула.

Вот уж кого можно было подкалывать замечаниями про «боевой раскрас аборигенок островов Баравии»! Округлое пухлощёкое лицо было разукрашено, точно театральная маска какого-нибудь демона из Алого мрака, которыми принято пугать детишек: неестественно длинные и чёрные, местами склеившиеся ресницы, почти доходившие до таких же чёрных и довольно густых бровей, сильно контрастировали со светлыми блёклыми волосами, завитыми в нелепые овечьи кудряшки и судя по всему, крашенными. Ярко-красные полные губы, яростно соревновались с намалёванными глазами за первенство в привлечении внимания. По сравнению с ними слой краски на коже лица, похоже, от природы смуглой, не особенно бросался в глаза. Интересно, запрет на косметику, был лично для меня, и ректор не только шутник, но и обманщик?

— Привет, — я заговорила первой и довольно дружелюбно, несмотря на то, что по легенде должна была брезгливо оттолкнуть потенциальную соперницу за тело ректора бедром и гордо прошествовать в столовую. — Ты идёшь на завтрак?

Девица потрясла головой — как ни странно, ни комочки туши, ни брови с её комически нелепого лица не отвалились и не посыпались — и ответила совершенно потерянно:

— Да… нет… Не знаю!

— Это как? — озадачилась я.

— Есть хочется, — честно призналась девчонка. — Но надо худеть. А ты кто?

— Я… — начала было я, но она вдруг решительно тряхнула кудряшками:

— Пошли поедим, Мрак их всех разорви. Полчаса всего осталось. Потом на спагирку идти… потом к Кемурту на трансформацию, а он опять на меня даже не посмотрит… ну должно же быть хоть что-то хорошее в жизни или хотя бы в этом дне?!

— А хорошее — это еда? — уточнила я.

— Точно. И красивые парни, разумеется.

Опасения соседа становились мне несколько ближе и понятнее.

Моя новая знакомая решительно вошла внутрь одноэтажного здания, желудок шумно возрадовался усилившимся аппетитным запахам, и утихомирить его не было никакой возможности. После более чем скромных апартаментов и платья, достойного учениц какого-нибудь религиозного пансиона, существующего на благотворительные взносы, я не ожидала многого от еды и оказалась приятно удивлена богатому выбору. Несколько мгновений взгляд скользил по выставленным на всеобщее обозрение, уже полупустым лоткам, из которых можно было брать всё, что душа и утроба пожелают, в любых количествах: каши, омлеты, запечённые тосты, творожники с джемом, мясную и сырную нарезку… Девочка-блондинка деловито ухватила поднос, брякнула на него сразу три тарелки, которые наполнила с воистину магической скоростью. Через несколько минут из представленного разнообразия блюд ею были обойдены только мелкие зелёные бобы, прочие яства громоздились горными пиками.

— Можно не пропускать завтрак, просто брать чуть-чуть поменьше… — не удержалась я от замечания.

— Нельзя, — горестно вздохнула девушка. Она быстро сложила стопочкой на поджаренном квадратном тосте кусок мягкого овечьего сыра, жирно поблескивающий ломтик жареного бекона, маринованный огурчик, кружок помидора, полила это всё густым золотистым соусом, в довершении — посыпала мелкой яичной крошкой и придавила всё сверху ещё одним кусочком жареного хлеба.

Я зачарованно следила за этим благоговейным ритуалом, забыв о собственном подносе. Девчонка откусила огроменный кусок исполинского бутерброда с видом полнейшего блаженства, прожевала и посмотрела на меня уже более осознанными глазами.