Я вошел следом. Завирюхин оказался совершенно лысым пожилым человеком маленького роста, чем-то похожим на дрэка, но директор напоминал тролля, этот же был круглолицым, с непропорционально большой головой. В кабинете было бедненько: старый советский стол, древний стеллаж с книгами и папками, возле окна — фикус в кадке.

Однако сам директор лоснился и блестел. Единственное, в чем не ошибся — в малиновом пиджаке.

— Здравствуйте. — Директор прищурился, рассматривая нас, сел за стол и водрузил на нос очки. — Вы по какому вопросу?

— Меня зовут Василий Алексеевич Игнатенко. По какому вопросу… — Представился отчим и, забыв текст, стушевался, на выручку пришел я:

— Мы по поводу приобретения стройматериалов.

Слава богу, не гнилой! Дело будет!

Завирюхин сразу подался навстречу, лицо его разгладилось, он указал на стул и сказал:

— Присаживайтесь, пожалуйста. Вы кого представляете? Или у вас фирма? — Он остановил взгляд на мне. — И зачем тут мальчик?

— Это Павел. Сын. Учится, — пробубнил отчим, усаживаясь на стул напротив директора. — Пусть остается.

Как бы Василий ни нервничал, держался он уверенно, с достоинством, только пока говорил не очень связно.

— Ну, как знаете, пусть. — Завирюхин сплел пальцы и приготовился слушать.

Я сел на продавленный диванчик.

— Время сейчас сложное, — начал Василий издалека, как мы и планировали. — Вижу, что и у вас на складе полно товара. Сложно с реализацией?

Директор всплеснул руками, как будто хотел за голову схватиться, но передумал.

— Ой, не травите душу! Заключили договор на строительство многоэтажного жилого дома, все документы подписали, аванс выплатили… И стройку заморозили. А аванс — всего двадцать процентов!

Василий вздохнул и покачал головой.

— Вот же!

Видно было, что у Завирюхина наболело, и он с удовольствием выговаривался незнакомому человеку, который точно оценит масштаб катастрофы.

— И куда теперь это все? — продолжал изливать душу директор. — Винзавод рабочим платит вином, но это хоть встал на рынке — продал. А плиты перекрытий кому нужны? А лестницы? Смешно и грустно — желающим вместо зарплаты выдаем керамзитные блоки! Но это интересно только тем, у кого есть дача или дом.

«Нам, нам интересно!» — подумал я.

— Может, другим застройщикам продать со скидкой? — У отчима, видимо, от волнения, прорезалась коммерческая жилка, он даже «шокать» перестал, чтобы произвести впечатление.

— Ага, попробуйте! Они сотрудничают с заводом, что в Гальцево, ­— Он кивнул на север, туда, где этот завод расположен. — А у них свой карьер! И цемент свой, и щебень, потому и цены ниже! Если и найдетсяпокупатель, то очень нескоро. Третий месяц денег нет, половина сотрудников уволилась. Водителям разрешаю на выходные машины брать, калымить, иначе и они разбегутся. Мы на грани банкротства. — Его голос дрогнул. — Чтобы сохранить коллектив и хоть как-то рассчитаться, «опель» свой на продажу выставил!

Сказал он это тоном, каким говорят о гибели близких, и сделалось жаль этого маленького странного человека. Другой бы обанкротил завод, разогнал народ, скупил акции и правил в одно лицо, а этот о людях заботится. Совершенно искренне захотелось ему помочь, и я решил, что, даже если не получится у нас сотрудничества, куплю у него хоть что-то.

— Вы очень хороший руководитель, — словно прочел мои мысли Василий и стал приближаться к более предметному разговору. — Ни у кого денег нет, люди голодают! У меня семья большая, решил дом построить двухэтажный.

Завирюхин, который думал, что пришел крупный заказчик, которому он все сейчас продаст, поник, аж плечи опустились.

— Таксую, торгую, туда-сюда, — продолжил Василий топтать его надежду. — А деньги — как в бездну. Сыр — две тысячи за килограмм, это по-человечески? Только заработал, и уже нет ничего. Им вон, — он кивнул на меня, — только и успевай новые вещи покупать. Только купил — выросли. А их у меня трое, и все подростки.

Директор мгновенно потерял к нему интерес, его лицо стало похожим на сморщенный сухофрукт.

— Нам нужны стройматериалы. Лестница, блоки перекрытий, бетон, керамзитные блоки на дом… На два двухэтажных дома. У нас мало денег, но наверняка есть то, что нужно вам.

Завирюхин посмотрел на него мрачно и прорычал:

— Мне нужны деньги. Это критично. Остальное — нет. Что может быть нужно, когда производство на грани остановки? Мы не можем конкурировать с более крупными игроками!

Василий Алексеевич замер, будто кол проглотил, и вытаращил глаза — он привык, что если начальник недоволен, то это страшно.