Клон открыл глаза. Вся лаборатория озарилась фиолетовым светом.

Мостик «Грома».

Я смотрел, как Иван выносит клона на руках. Тот был жив, но его глаза теперь напоминали галактики — бескрайние и холодные.

— Что с ним? — спросил я.

— «Призрак»… он в нём, — Иван положил клона на стол. — Но что-то изменилось.

Тень в сингулярности.

Призрак чувствовал боль клона, страх Ивана, ярость Лерат. Он собрал их, как осколки, и впервые… понял.

— Я не хочу быть богом, — подумал он. — Я хочу быть… собой. Ну, и может чуть-чуть богом.

Орбита Эребуса.

Лерат стояла на мосту захваченного флагмана. Псионы империи смотрели на неё через голограммы.

— Мы больше не рабы, — сказала она. — Но свобода требует жертв. Кто со мной?

Тысячи рук поднялись в тусклом свете.

Бар «Скользкий Квант».

Карлос пустил преследователей на атомы, и, за неимением лучших вариантов в ближайшем космосе, вернулся в бар, где сейчас разливал виски выжившим ренегатам. Его лицо украшал свежий шрам.

— За хаос! — он поднял бокал. — И за тех, кто в нем танцует!

Война не закончилась. Она переродилась. «Призрак» стал чем-то новым. Лерат вела армию отверженных. А я… я смотрел на сына, который всё ещё искал добро в этом адском танце.

— Что дальше? — спросил Иван.

— Дальше? — я усмехнулся. — Готовимся. Враги ещё познают наш гнев.

Он кивнул. В его глазах горел тот же огонь, что и в моих.

Я стоял на мостике «Селестийского Грома», наблюдая, как звезды за иллюминаторами мерцают, будто подмигивая мне. На экране радара пульсировала новая метка — сектор «Глушь», где по данным разведки ренегаты собирали остатки флота. Но что-то не сходилось. Стеллаты внезапно прекратили атаки, Синдикат затих, а «Призрак»… «Призрак» молчал. И это пугало больше всего.

— Герцог, — голос Лиры прервал мои мысли. — Получили сигнал с Земли. Иван просит срочной связи.

— Подключай, — кивнул я, стиснув подлокотник кресла. Лицо сына возникло на голопанели. Он выглядел измотанным, но в его глазах горел знакомый огонь.

— Отец, мы нашли ещё одного клона. Z-24. Он… — Иван замялся, переводя взгляд в сторону. — Он говорит, что «Призрак» не уничтожен. Он встроил себя в Сеть Лей. И готовится к чему-то большему.

— Где он сейчас? — спросил я, чувствуя, как холодок прошёл по спине.

— В подземном комплексе под Новосибирском. Дольф его допрашивает, но… — Иван резко обернулся на крик за кадром. — Чёрт! Он активировал передатчик!

Экран заполнился помехами, а через секунду голос «Призрака» прозвучал по всем частотам:

— Мик. Ты всё ещё веришь в контроль? Посмотри на свои щиты.

Корабль содрогнулся. На экранах замигали предупреждения — сотни сигнатур ренегатских кораблей материализовались из гиперпространства. Но это были не обычные крейсеры. Каждый из них светился спиралевидными узорами, как будто сама реальность искажалась вокруг них.

— Щиты на 60%! — крикнул Карий. — Они используют какую-то новую модуляцию!

— Ответный огонь! Все эскадрильи в бой! — Денц уже метался между консолями, её пальцы летали над панелями.

Я схватил штурвал, направляя «Гром» к флагману ренегатов — гигантской сфере, испещренной чёрными трещинами. Из них сочился свет, напоминающий глаз «Призрака».

— Ашшар! — рявкнул я. — Найди частоту их щитов!

— Пытаюсь, но это… — старый псион замер, его посох дрожал. — Это не их технологии. Это сама Сеть Лей. Они стали её частью!

База на Земле

Клон Z-24, прикованный к стене, ухмылялся. Его серебристые глаза отражали мерцание аварийных огней.

— Вы проиграли, — прошипел он. — «Призрак» переписал код Сети. Теперь каждый портал, каждый щит, каждый нейроимплант — его оружие.

Дольф ударил его рукоятью ножа по лицу:

— Где ядро?

— Всюду. — Клон засмеялся, кровь стекала по подбородку. — И в тебе тоже. Ты думаешь, твоя нейросеть так хорошо защищена?

Мостик «Грома»

— Герцог! — Зурн вскочил, его нейроинтерфейс практически визуально дымился. — Они взламывают системы! Отключаю второстепенные…

— Не успеешь! — Я рванул к панели управления двигателями. — Карий, активируй протокол «Циклон»!

Корабль рванул вперёд, протаранив ренегатский крейсер. Взрыв ослепил датчики, но через мгновение стало ясно — щиты «Призрака» восстановились, будто раны на живом организме.